Тракт. Дивье дитя

— Пока неплохо, — Игнат с удовольствием сел в кресло. — Завтра, завтра с волками потолкуем — мужики готовы, с собаками. Выследим — и устроим Софье Ильиничне волчью шубу, об этом не волнуйся. Лучше послушай свежие новости.

— Любопытно.

— Скажи-ка, Федор Карпыч, помнишь ли того бродягу со скрипкой, что у Силыча останавливался? Рыжего такого? Смазливая такая физиономия, а взгляд очень неприятный? Так вот, друг мой, мужики говорят, что он, представь себе, колдун!

Федор от души расхохотался, и Сонька робко к нему присоединилась. Игнат наблюдал за ними с холодным сарказмом:

— Весело?

— Уморил! — воскликнул Федор. В этот момент он был так мил, что Софья Ильинична посмотрела нежно и еле удержалась, чтоб не пригладить его волосы или не тронуть за руку. — Я до сих пор считал, — продолжал Федор весело, — что колдун должен быть старым бобылем… отставным солдатом или, там, кузнецом — но дряхлым сморчком, лет под сто. И жить в избе на отшибе, поганки там собирать, крыс варить, жаб сушить… в этом роде. Но чтобы этот щенок! Не дураки ли?!

— Представь себе. Болтали в кабаке, когда об охоте сговаривались — и говорили очень забавные вещи. Вот, к примеру. Ты помнишь, какой он субтильный? Кожа да кости — а первого деревенского силача, говорят, легко удерживает… от безрассудных поступков. И этот Битюг — громила без обмана… мы с ним побеседовали по душам нынешним утром. Честное слово, все равно, что у взбесившегося жеребца на узде висеть! И вот этот громила за рыжим теперь по пятам бегает и преданно смотрит. Многие здоровенные мужики обожают тех, кому удастся их обломать…

Федор хмыкнул.

— Сильный парень. Ничего колдовского не вижу. Да, очень неприятный, глаза как у кошки, даже, вроде бы, в сумерках светятся, но это еще не повод…

— Это не повод. Но он и сумасшедших так же унимает. Деревенского дурачка за несколько дней говорить научил. Когда один из твоих караульных с перепою сбрендил, этот рыжий ему в один момент мозги вправил — и заметь, дорогой, этот мужик у тебя на вырубке больше ни разу не появлялся. Рыжий тебя на дух не выносит; мать того полоумного говорила, что ее сынку так и внушили, чтоб на вырубку и в лес ни за что не совался.

— Игнат, это смешно…

— Выслушай меня! Прости, Карпыч, пришло время сопоставить факты, а факты таковы: как только этот рыжий появился в деревне, так начались эти бесконечные разговоры о леших. Я не суеверен, но я знаю, что на свете есть немало такого, что еще не может объяснить наука…

— Игнат, не пугай Соню…

— Софья Ильинична должна знать, что происходит вокруг — а нам, похоже, пора перестать закрывать на все глаза, — Игнат встал и прошелся по комнате. — С ума сходят по одиночке, а не всей деревней! Я не верю в нечистую силу, но я верю в магнетизм, в гипноз и в то, что некоторые люди могут излучать флюиды, еще неизвестные ученым! Это видели слишком многие и слишком разные люди, Федор. Я, к примеру, с некоторых пор совершенно уверен, что отец Василий видел что-то совершенно страшное в тот момент, когда Кузьмич умер. Это страшное — не леший, конечно, со стрелой, но, очевидно, что-то узрел наш поп…

— Я пойду распоряжусь об ужине, — пролепетала бледная Софья Ильинична в паузу и торопливо выскочила из комнаты.

— Перепугал Соньку, дуралей! — шепнул Федор с укоризной. — Зачем?

— Чтоб не мешала, если что потребуется сделать, — так же шепотом ответил Игнат, подойдя ближе и опираясь ладонями на оконные рамы. — Федя, этот рыжий может оказаться очень опасным, понимаешь? Я уверен, что это он убил Кузьмича.

— Чушь! Я видел тело. Бедняга Кузьмич умер своей смертью.

— Федя, его до смерти напугали! А может, внушили — взгляд у рыжего вполне магнетический, ты сам видел.

Федор замолчал, глядя в сгущающуюся серость за окном. Он задумался; впервые ему было очень не по себе.

— Слушай дальше, — продолжал Игнат. — Мне нынче изрядно всего рассказали, достаточно для того, чтобы принять услышанное к сведению. К примеру, этот паскудник говорил одному мужику о том, чего никак видеть не мог — а потом, показал, как утверждают, его смерть. Внушил. Ничего не напоминает? Мужик оказался моложе Кузьмича, не помер от ужаса, — Игнат усмехнулся. — И многие, чертовски многие деревенские уверяют, что в нем есть что-то ненормальное. Одно то, что он живет с этой местной шалавой… Да ладно, вспомни, как ты меня умолял с перепою «сыскать ту белобрысую ведьму» среди ночи! Она тебе тоже почудилась?

— Я был очень пьян, — буркнул Федор — и солгал. Он явственно вспомнил лунную деву с дикими горящими глазами и шелест невидимых крыльев в темноте. От одних воспоминаний вдоль спины прополз холодок. — Неважно, — сказал Федор, криво ухмыльнувшись. — Что ты предлагаешь?

— Да ничего, — сказал Игнат медленно, со странным выражением. — Тебе охота связываться? Мужики сами справятся. Сперва с волками — ты знаешь, что этот Битюг на меня буром попер, когда я предложил ему волков пострелять? Волки с ними заодно, уж не знаю, как. А после… с колдунами здесь разговор короток. Гвозди в пятки забьют, кол — между лопаток, а что останется — сожгут. И все.