Трагедия в ущелье Шаеста

Информацию для резонных возражений Мадьяр черпал из ежедневной газеты «Красная звезда», которую почитывал преимущественно во время отправления естественных надобностей. Да там и было информации про Афганистан на пять минут, не более. Итак, вступая в споры с замполитом, Мадьяр избавлял его от страшного унижения – презрительного молчания аудитории. И офицер был настолько благодарен ему, что предлагал наконец-то вступить в комсомол и даже стать групповым организатором – «комсгрупоргом». Мадьяр же, памятуя, как его не принимали в молодежный коммунистический союз в школе из-за двоек, не рискнул в сознательном возрасте вливаться в передовой авангард советской молодежи. А вдруг пойдут «неуды» по жизни? Отчитывайся потом на собраниях за всякое личное.

И опять он не ощутил легкого толчка. А ведь именно замполит роты, отметим, офицер храбрый и честный, из самых лучших побуждений невольно, но изменил судьбу Мадьяра.

ПОМИНКИ

Нет, положительно Мадьяр был в юные годы иногда как «не от мира сего». Сострадать тут нечему – в Советском Союзе таких хватало, чем частично объясняется его величие (подробнее см. Новый Завет).

Вот в штаб части приходит бумага, где военкомат просит предоставить нашему герою отпуск по семейным обстоятельствам в связи с болезнью жены. А Мадьяр, доверяя врачебному искусству матери, отвечает замполиту, что уж лучше дослужит пару оставшихся месяцев и демобилизуется законным путем.

Но непрост и замполит! Он включает Мадьяра в команду сопровождения «груза-200». По-русски – останков солдата. Парень был из Тульской области. После доставки этой команде предстояло дослуживать два месяца в родной стране. Тут уже не откажешься – приказ! Отправил от шальной пули подальше? Чувствовал что-то? Ведь их там учили многому в странном военном вузе НВВПУ (Новосибирское высшее военно-политическое училище. – Прим. авт.), которое даже заборчиком хилым не было отделено от Сибирского филиала Академии наук! Это каких же там душеведов готовили, понимать надо!

Скорби хватило ровно до первой перегрузки гроба, как оказалось, – вес неподъемный даже для четырех крепких парней. Приходилось просить людей на станциях. И как-то показалось Мадьяру, что вот на последней остановке они передадут свой груз и отправятся к месту дальнейшей службы. Но военный комиссар Н-ского района Тульской области был неумолим: доставить гроб непосредственно семье погибшего солдата и обязательно присутствовать при погребении.

Мадьяр и его спутники заметно погрустнели – война, оставшаяся в вагонах поездов, среди течения пространства и людей, вновь догнала их. Вдруг вспомнилось, что ему никогда не приходилось присутствовать на похоронах. Но все прошло по-людски. Был даже салют из единственного ствола – пистолета военкома. Потом поминки, где тишина сохранялась только до третьего тоста. От града вопросов на тему «Ну, как там, в Афганистане?» Мадьяр мастерски уклонился, сказав, что служит при военкомате, в районе, и ему даже автомата не дают.

Ночью он спал скверно, в черной пустоте висели глаза матери погибшего бойца. Да и ладно бы чувство неосознанной вины, мол, он умер, а ты живой, не это… Больше всего он боялся сказать матери, даже во сне, что ее сын угорел. На стоянке заснул в кабине, включив двигатель, чтобы согреться.

Причины смерти, да и сама она имеют значение только для живых – это Мадьяр понимал. Если не предал, не преступил неписаных законов воинского братства – значит, погиб, выполняя свой долг на войне, и все тут.

ПОЧТИ ПО ЛЕРМОНТОВУ

Дослуживать Мадьяру выпало в глухом гарнизоне, охранявшем скопище бронетехники, больше похожее на музей. Тяжелые танки ИС, самоходки ИСУ-152. Он немало озадачился, когда узнал, что в парашютно-десантной роте служат бойцы, за полтора года службы не совершившие ни одного прыжка. Или что должность пулеметчика занимает боец, не способный поразить ни одной мишени даже днем. Мысль о том, что эти солдаты в случае необходимости должны через несколько часов обрушиться «с неба в бой», ничего, кроме нервного смеха, не вызывала.

Проверку он сдавал за нескольких человек в огневом городке, в классе технической подготовки и на спортплощадке, больше всего боясь забыть очередную новую фамилию и должность при рапорте проверяющему. Для оперативного перемещения командир роты выделил Мадьяру велосипед, а для маскировки – два комплекта обмундирования с соответствующими «лычками и петличками».

Уже перед самым увольнением судьба вновь дала Мадьяру любопытный знак! В деревенском клубе, неподалеку от гарнизона, случилась заварушка. Местные парни настучали по головам трем подвыпившим самовольщикам из роты охраны. Мадьяр видел, как «деды», матерясь, ретировались в часть. Мадьяра же в деревне не задевали, уважая за спокойный нрав, афганское прошлое и просто силу.