Товарный вагон и бутыль вина

– Это старинная датская фамилия! Мой предок вместе с Кутузовым в Бородино участвовал! Ты про Багратионовы флеши слышал хоть? Там мой пращур кровь проливал за Россию. А твои предки в это время кобылу за Ханкой доедали!..

Петрович открыл окно и перемахнул через подоконник – так оно быстрее будет.

В магазине было малолюдно. Какое-то существо непонятного пола пыталось купить пива, продавец тыкала пальцем в объявление и говорила, что без паспорта никак.

– Да мне уже есть восемнадцать! – возмущалось существо. – Всегда продавали, а тут…

– Да я тебя в первый раз вижу! – сказала продавщица.

Петрович не помнил ее имени, но знал, что она живет где-то неподалеку.

– Показывай паспорт – и продам, – продолжала работница торговли.

– Что за гадское государство! – закричало существо. – Это полицейский произвол. Почему я должен носить с собой паспорт? Нет такого закона.

О, прояснилось. «Должен». Значит, он. Самец.

– Не нравится – поезжай в Америку, – сказала продавщица. – Там алкоголь вообще с 21 года. Повыступай там, быстро в тюрьму посадят. Будешь сидеть на параше и гордиться, что это параша в самом лучшем и демократическом государстве.

– У, гады, Навального на вас нет, – зло сказал парень и пошел к выходу.

– Вырастили детей на свою голову, – усмехнулась продавщица и посмотрела на Петровича. – Вам чего?

– Бутылочку водки за 270 и банку пива за 80, – сказал он.

– О, джентльменский набор одинокого мужчины, – насмешливо сказал кто-то за спиной.

Петрович обернулся и замер – она! Та самая, на которую он издалека засматривался. Ангел без крыльев, иначе не скажешь.

Он покраснел, будто его уличили в чем-то непристойном.

Ангел засмеялся:

– Ого! Не думала, что среди местных мужиков есть такие чувствительные. Не иначе, как снег сегодня пойдет.

21.15

Петрович стоял на крыльце магазина. Ждал. Почему-то хотелось объясниться.

– А, это вы, спивающийся джентльмен, – усмехнулась она, выходя из магазина. – Чего стоим? Кого ждем?

Внезапно стало легко. Скованность и волнение пропали. Главное, не перейти на развязный тон, подумал Петрович.

– А вы знаете, что вы ангел? – сказал он, улыбаясь.

– Конечно, знаю, – кивнула она. – Меня так и зовут – Ангелина.

– О как! – удивился Петрович. – Мою бабушку так звали.

– Не надо смеяться, – улыбнулась она. – Понятно, что имя несколько старомодное. Но не я его выбирала. И, согласитесь, Глафира звучало бы еще страннее.

– Или Евпраксия, – кивнул Петрович. – А однажды я общался со старушкой по имени Ифигения.

– Что это имя означает, интересно?

– Насколько помню – Бессмертная.

– А что? Ифигения Кащеевна – звучит! Правда?

– Звучит, – согласился Петрович.

– Кстати, как вас зовут? – поинтересовалась она.

– Местные все зовут просто – Петрович.

– А меня местные зовут Геля. Некоторые друзья – Гела.

– Почему Гела?

– Есть соображение на этот счет, – усмехнулась она. – Но я с ним, с этим соображением, не согласная.

21.20

Они молчали, улыбаясь. Глядели друг на друга.

– Так вы тут стояли, чтобы сказать мне, что я ангел? – спросила она.

– На самом деле, я не знаю, зачем тут стоял. Точнее, знаю – я ждал вас. Но не знал, зачем… Наверное, просто хотел поговорить. Сказать, как вы прекрасны.

– А вечер, я смотрю, перестает быть игривым и становится томным, – подмигнула она. – Тогда говорите.

– Что говорить?

– Как что? – удивилась она. – Что я прекрасна. Вы же так этого и не сказали.

– Действительно, – усмехнулся Петрович. – Не сказал. Тогда скажу: вы прекрасны.

– Потрясающе! – сказала она. – То-то муж обрадуется, когда узнает, что у меня очередной поклонник.

Петрович сник.

– А вы замужем? – спросил он, выискивая взглядом кольцо на ее руке.

Кольца не было.

– В каком-то смысле – да, – сказала она. – А вас это пугает?

– Я ничего не боюсь, – ответил Петрович.

– Тогда пойдемте погуляем, Макфлай, – сказала она, неожиданно беря его под руку. – Проводите меня, а то темно уже становится.

21.30

– Почему Макфлай? – спросил он, шагая по тротуару.

– Ну вы же ничего не боитесь, – улыбнулась она. – Совсем как Марти Макфлай.

– Это кто?

– Божечки! Вы не знаете, кто такой Марти Макфлай?

Петрович покачал головой.

– А какие вы фильмы смотрите? – поинтересовалась она.

– Разные, – уклончиво ответил он, припоминая фамилии режиссеров. – Балабанова смотрю, Тарантино… Правда, я в кино лет двадцать не был.

Они пересекли улицу, прошли вдоль гаражей и шагнули на шпалы заброшенного пути.

– Куда мы идем? – спросил Петрович. – Я думал, вы рядом с магазином живете. Часто видел вас там.

– А вы где живете?

– В общаге. В той, в которой магазин находится.

– А, где химики жили?

– Какие химики? – удивился Петрович.

– Монахи! Последователи учения Бертольда Шварца…

Увидев его недоумение, Ангелина засмеялась.

– Да шучу я, – сказала она. – Химики – так называли осужденных. В этом общежитии раньше находилась колония-поселение, где они жили.

– Серьезно?