Товарный вагон и бутыль вина

Будто лежит он на земле, устремив глаза в голубое-голубое небо. На небе, уже вечереющем, висит убывающая золотая луна. Петрович ничего не чувствует – ни рук, ни ног, ни тяжести тела, будто оно, это тело, стало совсем невесомым. Только все внутренности сковывает липкий, нарастающий ужас, готовый вырваться воплем через глотку. Он хочет набрать в легкие воздуха, чтобы крикнуть, но воздуха нет. Внезапно все небо заслоняет бледное лицо парнишки с хипстерской бородой, который говорит: «Чувак! Как же так? Ты держись!» Его голос дрожит. Петрович хочет усмехнуться в ответ и сказать что-то веселое, но губы ему не повинуются. Усилием воли Петрович попытался подняться, дернулся… и проснулся.

В дверь тихо, но настойчиво стучали.

19.40

– Кто? – сиплым со сна голосом спросил Петрович.

Дверь приоткрылась.

– Ты дома? – спросил женский голос, явно принадлежащий Светке Титкен.

– Нету меня, – сказал Петрович, закрыв глаза.

Видеть ее, действительно, не хотелось. Да и сон этот дурацкий…

Он услышал, что шаги приблизились к кровати. Потом пружины заскрипели под тяжестью ее тела – Светка присела на край.

– Ну ты чего? – спросила она.

Петрович открыл глаза.

– Я сегодня чуть под поезд не попал, – сказал он.

Про себя отметил, что прозвучало, как он и хотел – равнодушно. По-мужски.

Светка округлила глаза.

– Блин, ну ты даешь! Пьяный, что ли, был?

– Вот еще – пьяный. Так, чуть-чуть…

Она покачала головой.

– Ты это… осторожней давай. Если ты погибнешь, я этого не вынесу.

Судя по интонации, не врала. Хотя кто их, женщин, поймет: женщина же никогда не врет, она просто говорит то, что хочет слышать мужчина.

– У тебя муж есть, – сказал Петрович, стараясь поймать ее взгляд.

Поймал.

– Муж, – проговорила Светка, глядя Петровичу прямо в глаза. – Муж – он так, для декорации. А ты – для любви.

– А ты не думала, что дальше?

– В смысле?

– Ну вот что дальше нам делать? Как жить? Ведь ты же обманываешь его. А он любит. Наверное.

– Вот именно, – горько усмехнулась она. – Наверное. Он мне о своей любви говорил лет десять назад, когда напился на моем дне рождения. Да и то, если бы я не спросила, то и не сказал бы. Я тогда даже календарик завела: отмечала дни, когда у него появлялось хоть какое-то желание. За год штук пять крестиков набралось… Кстати, у меня же завтра днюха. Ты дома? Или работаешь?

– Дома.

– Придешь?

– У меня подарка нет, – усмехнулся Петрович.

– Мы что-нибудь придумаем, – сказала Светка и провела рукой по его бедру. – Может быть, сейчас? А? Толик в гараже…

Ее ладонь забралась выше.

– Свет, – сказал Петрович и положил свою руку на ее ладонь. – Давай не сейчас? Я что-то… плохо себя чувствую.

Она вздохнула.

– Ну понятно, – сказала Светка и пошла к двери. – Вообще, надо относиться к жизни проще.

Это верно, подумал он. Надо проще: если жена доставляет тебе удовольствие, то какая разница, чья это жена?

Спина уходящей Светки говорила: «Дурак!»

– Я и не спорю, – сказал Петрович.

– Что? – Светка оглянулась.

– Так, мысли вслух, – пояснил он.

19.50

Кто я? Что я? Куда иду?

Петрович усмехнулся: в моем возрасте надо уже думать, к чему я пришел.

А к чему ты пришел?

А вот к этому: к старой скрипучей кровати в комнате общаги, периодическому пьянству, отсутствию денег, перебоям с питанием и одиноким вечерам. Светка Титкен? Ну да, она имеется, но и с ней он одинок, ибо о чем с ней трахаться, как говаривал один персонаж.

Ты старое дерьмо на обочине жизни, подумал Петрович. Ты мечтал стать известным человеком, хотел поцарапать Землю, оставив свой след на ее поверхности, а стал кучкой испражнений, которая даже не превратится в окаменелость и не окажется спустя тысячу лет в руках радостного археолога, потомка Индианы Джонса.

Когда ты свернул не туда?

Хороший вопрос… Знать бы еще.

В дверь опять постучали.

– Светка, ты? – спросил Петрович.

– Не совсем, – ответил незнакомый мужской голос.

Дверь приоткрылась, явив Петровичу плечо человека, одетого в полицейскую форму.

– Можно? – спросил человек и, не дожидаясь ответа, шагнул в комнату.

Пропал, подумал Петрович. И снова закрыл глаза.

19.55

– Вам плохо? – поинтересовался полицейский.

– Да, – сказал Петрович, открывая глаза. – Легкое шоковое состояние. Я чуть под поезд не попал. Можно сказать, едва на тот свет не отправился.

– С поездами, действительно, беда, – кивнул гость. – Каждый год с десяток человек гибнут на рельсах. Что интересно, даже трезвые. Вот пару месяцев назад женщина погибла. Двое детей маленьких остались. А все почему? Город поделен пополам Транссибом, а безопасная переходка всего одна. Вот и гибнут.

– Собственно, чем обязан? – спросил Петрович, поднимаясь с кровати и пытаясь собраться с мыслями. – Я что-то нехорошее сделал?

Он попытался улыбнуться, но почувствовал, как дрожат губы.

– Простите, не представился, – чуть иронично сказал полицейский. – Капитан Плахов, участковый уполномоченный. Это моя работа – встречаться с людьми, живущими на моем участке. Особенно с новыми.

– Да я тут уже полгода живу, – сказал Петрович. – Не сказал бы, что я новый…