Тот самый снег

Оказалось, что моя прежняя сослуживица и сокурсница случайно наткнулась в компьютере у сына на какой-то потрясающий сексуальный мемуар. Она так и выразилась: «сексуальный мемуар», потому что это было произведением какого-то достаточно известного писателя, которое ее сын нашел в Интернете среди других его творений. Валя, разумеется, никаких его книг не читала; я, впрочем – тоже, поскольку давно уже не читала ничего вообще. Молодежь, очевидно, была привлечена именно эротическим содержанием текста. Мемуар был защищен паролем, но Валин сынок сумел его взломать и читал вовсю.

« Ну и что?»

– написала наконец я:

«Я не в том возрасте, чтобы читать всякую порнографию.»

«А ты понимаешь. Там, кажется, написано про нас. Точнее, про ТЕБЯ.»

Это сообщение старой подруги меня несколько шокировало.

Я сидела несколько минут, не отвечая на ее сообщение. Потом осторожно спросила, в каком смысле это написано про меня… Валя тут же напомнила, как почти двадцать лет назад мы учились вместе в местном филиале Московской заочной академии пищевой промышленности, ездили на сессию в небольшой город километров за сорок от нашего, и там…

Что происходило там, я уже как-то вычеркнула из памяти. Ведь тогда мне было двадцать четыре года, сын мой – который сейчас уже был готов жениться – еще ходил пешком под стол, а я сама жила с первым мужем. С моим первым и тогда еще единственным мужчиной, грубым ровесником, который относился ко мне как к своей неоспоримой собственности.

Но тогда в этом городе, в этой академии…

«Ты Владимир Владимировича помнишь?»

«Вообще-то он был Виктор Васильевич.»

– машинально поправила я подругу.

И тут же почувствовала, что краснею сама перед собой; все было так давно, что уже практически стерлось из памяти. но сейчас вдруг всплыло откуда-то из прошлого, грозя захлестнуть меня с головой. Виктор Васильевич, конечно Виктор Васильевич… вот только фамилия его стерлась напрочь…

«Да, точно. Не знаю, как я ошиблась, в тексте он себя правильно называет.»

Я не ответила; я неожиданно ощущала себя в таких раздраенных чувствах, что не могла найти им описания.

«А вот нас с тобой почему-то называет не Вальками, а Юльками.»

Я опять промолчала. Давнее прошлое поднималось откуда-то, грозя меня захлестнуть с головой.

«Сама разберешься. Ты почему молчишь?»

«Неожиданно все это.»

«Многое в жизни бывает неожиданно. А многое не бывает, хотя его и ожидаешь…»

Я не знала, что ответить подруге. Я завелась на воспоминания неожиданно и сильно. Я уже была далеко отсюда и очень-очень давно во времени…

«Так я тебе пошлю файл по почте?»

– подытожила Валя.

«Да. Да! Да…»

– ответила я.

«Только принимай не на рабочий комп, а себе на планшет. Там такая картинка в заставке… Не дай бог кто увидит. А убрать я ее не могу, формат какой-то непослушный.»

Я включила планшет, который носила просто так, чтобы не скучать на совещаниях у директора и быстро записывать его указания – и пару минут ждала, пока загрузится файл.

Во мне все трепетало так, будто я оказалась на пороге какого-то открытия.

Поскольку возврат к собственному прошлому тоже может оказаться открытием.

2

Как только завершилась загрузка, я метнулась к двери и заперла ее изнутри.

Потом позвонила секретарше и сказала ей, будто срочно уезжаю на деловую встречу с новыми поставщиками сахара – эта проблема висела над нашим комбинатом довольно давно.

И только тогда, усевшись поудобнее, положила перед собой планшет, оперлась подбородком на сцепленные ладони и принялась читать…

«Виктор Никулин»

– гласила надпись в верхнем правом углу.

Ощутив внезапный укол стыда, я вспомнила – да, фамилия моего преподавателя была именно Никулин…

«11. Юлия* »

– так был озаглавлен «мемуар».

А ниже… Ниже шла фотозаставка, призванная, очевидно, сразу настроить читателя на нужный лад мыслей.

Я сразу поняла нешуточность Валькиного предупреждения.

На очень хорошей фотографии, занявшей по вертикали почти весь экран, красовалось…

Красовался тот орган…

Красовалась та часть мужского тела, о которой я в последнее время как-то стала забывать.