Тот самый одноклассник

Алексей не поднял руки, не попытался меня обнять. Позволил мне сидеть на его коленях, но не шевелился. Я свернулась калачиком и выдохнула в его свитер под расстёгнутой курткой. Захотелось согреть хоть самый крохотный кусочек его тела.

Ему больно, как и мне.

Так мы и сидели, Алексей Резник и я. Брат моего жениха и всеми осуждаемая невеста.

— Ты не спишь, — сказал Алексей через пропасть молчания.

— Ты сидишь под моей дверью, — сказала я.

— Да.

— Ты замёрз. — Я стянула полы куртки Алексея и попыталась застегнуть молнию.

Он покосился на брошенный мешок.

— Ты убираешь квартиру?

— Избавляюсь от картин.

— Картин?

— Той, которую ты принёс, портрета Данилы и школьной работы.

— «Секрет»?

— Да.

Отодвинулась от него, чтобы посмотреть в лицо. Он помнит «Секрет»?

Алексей поднялся и зашёл в квартиру, мешок с картинами оставил на лестнице. Прихватив одеяло, устроился на полу у батареи. Меня он не отпустил, так и держал на руках. Усадил себе на колени и закутал в одеяло, как ребёнка.

— Я вернулся, потому что хочу рассказать тебе правду. Всю правду. Держись, Ника, тебе она не понравится, но ты сама попросила. Готова?

— Нет.

— Если хочешь, я могу уйти. — Его руки сомкнулись вокруг меня, удерживая, противореча его словам.

— Нет, расскажи мне.

— Данила заметил тебя в первый же день, когда мы перешли в вашу школу, но ты не обращала на него внимания. Не так, как другие девчонки, они только притворялись равнодушными, а на самом деле мечтали познакомиться с новыми парнями. А тебе Данила искренне не нравился. Он задирал тебя, как мальчишка, пытался заговорить, но ничего не вышло. У тебя был парень. Данила бесился, а когда он бесится… — Алексей поправил одеяло и провёл губами по моему лбу, словно проверяя температуру. — Что ты знаешь о нашей семье, Ника?

Я быстро перечислила основные факты: нерушимая дружба, трагедии, переезд в наш город.

— Всё правильно, — кивнул Алексей, — но на самом деле мы переехали не только из-за работы, а чтобы сбежать от слухов. Данила был поздним и долгожданным ребёнком, и мать любила его до одержимости. Он отвечал тем же. Они и сейчас связаны, но в детстве Данилы они с матерью были неразлучны, это доходило до сумасшествия. Я тебе доверяю, Ника, и знаю, что ты не станешь распускать слухи, поэтому скажу ещё кое-что. Данила рассказал тебе про своего отца?

— Сказал, что не знает его.

— Так и есть, но кое-что известно. Ты знаешь, кем работала Анна Степановна?

— Медсестрой.

— Частной. — Алексей передвинул меня на коленях, чтобы я сидела ближе к нему. Обнял меня, словно ожидал, что я попытаюсь вырваться. — Среди её пациентов были и душевнобольные. Однажды она призналась моему отцу, что родила Даню от клиента. Сразу пожалев о признании, она отказалась обсуждать детали, но отец рассказал мне об этом. Только мне, не Ивану, мне тогда было четырнадцать. Отец сказал, что Даня слабый, и я должен всегда его защищать, и приёмную мать тоже. Заставил поклясться, что я так и сделаю. Не то, чтобы отец особо любил приёмного сына, но он чувствовал себя виноватым. Однажды Данила вошёл в их спальню в разгар интимной сцены, и его реакция была дикой. Невменяемый, он откусил стекло прикроватной лампы и напал на отца с осколком. Это было ужасно. Изо рта Дани хлестала кровь, он орал и рыдал, как…

— Как вчера?

— Да. Мать отвела Даню к врачам, он пришёл в себя, но так и не разговаривал с моим отцом до самой его смерти. После этого случая поползли слухи. Кто-то из больницы разболтал, что Даня разжевал стекло и попытался убить приёмного отца. Данила ругался, ввязывался в драки, а потом мстил. Никогда не забывал обид, и его месть была изощрённой и зачастую жестокой. Мой отец погиб в аварии, но после этого слухи только ужесточились. Мы переехали, чтобы начать сначала, с чистого листа. Если раньше Данила был одержим матерью, то после переезда переключился на тебя. Сказал: «Ника станет моей». Мы с Ваней пытались его утихомирить, ведь мы видели, что он тебе не нравится, но Данила упрямо стоял на своём: «Я найду способ».

— Однажды он заговорил со мной в школьной мастерской…

— Я знаю. Его методы… как бы тебе объяснить, они не совсем обычны. Это он украл твои работы и разбил их.

— А потом заговорил со мной, чтобы предложить помощь и выглядеть прекрасным рыцарем.

— Да. Данила говорил, что это всегда срабатывает на девчонках, если подстроить неприятность или несчастный случай, а потом «случайно» оказаться рядом и прийти на помощь. Не знаю, на кого он собирался свалить вину.

— Со мной этот трюк не сработал. Это ненормально.

— Да, это ненормально. Когда могли, мы с Ваней его останавливали, но сама понимаешь, он быстро просёк, что мы не в восторге от его поступков, и перестал делиться планами. Когда директор объявила о пропажах твоих работ, я догадался, кто виноват. Пытался поговорить с матерью, но, когда речь заходила о Даниле, она была невменяема. Всегда вставала на его сторону. Она сказала: «Если Даня так сделал, значит, так надо» и запретила вмешиваться.

— Это ужасно.

— Да. Работы уже было не спасти, поэтому меня больше волновал вопрос, что ещё Данила скрывает.