Тот самый одноклассник

Театральность происходящей сцены завораживала. Отец Данилы получал неистовое удовольствие от каждого слова, то и дело проверяя реакцию приглашённых зрителей. Поэтому и дожидался моего возвращения, ему нужен был полный зрительный зал. Приглашённых очень мало, зато никто из нас не пропустит ни единого слова.

— У меня в городе дела, вот я и решил… зайти немного раньше срока, — сказал гость. Снисходительно улыбнувшись, продолжил: — Анечка, ты элегантна, как всегда. Единственная толковая женщина в моём арсенале. Молодец, моя хорошая. Ублюдков у меня много, но твой мальчик хоть чего-то стоит, в отличии от остальных.

Анна Степановна покраснела под действием, скажем прямо, весьма сомнительного комплимента. Поднялась на цыпочки, всем существом потянувшись к бывшему любовнику. Теперь уже очевидно: для неё он намного больше, чем просто любовник, ибо её взгляд выдаёт восхищение с нотками одержимости.

Данила словно очнулся и, тряхнув головой, развернулся ко мне.

— Почему она здесь!? — шагнул ближе, будто собирался вытолкнуть меня из гостиной. — Нике здесь не место. Она никто, не семья, не…

— Она семья, — твёрдо сказал Алексей. Охранники обступили Данилу, не позволяя сдвинуться с места. Однако тот не заметил ни движения охраны, ни слов брата. Щелчок пальцев гостя возымел на него самое сильное воздействие. Вздрогнув всем телом, Данила вперил взгляд в отца и замолчал.

— Я решаю, кому здесь место, — сказал гость, и в тихом голосе было больше силы, чем в крике в 90 децибел. — Молчи, пока я не задам вопрос. Не подумай, что я от тебя в восторге, — продолжил он, пристально глядя на Данилу. Тот, было, открыл рот, но сдержался, повинуясь второму щелчку элегантных пальцев. — Мелко играешь, мальчик, а ведь давно пора вылезти из песочницы. Как долго ты собираешься таскать за собой сопляков?

— Ка-а-аких сопляков? — голос Данилы был неузнаваем.

— Которые сосут твою популярность, тренькают за твоей спиной, фальшивят, гнусавят твои песни, грубо орут твои слова… — Громкость голоса гостя нарастала, тембр менялся, тяжелел. Это была отрепетированная и хорошо поставленная речь, произносимая опытным оратором. — Урок первый: не носи на себе балласт! — почти закричал гость и отстранился от сына. — Анечка, хорошая, мягкая моя! Не найдётся ли у тебя воды для старого друга? — спросил медовым, нежным голосом. — Три четверти стакана, три кубика льда. Ты знаешь, как я люблю, чтобы у кубиков были ровные края. — Перевёл взгляд на Данилу. — Я люблю ровные края, — пояснил строго.

Анна Степановна смотрела на бывшего любовника, как на божество, на идола, которому преклонялась уже давно.

— Я всё помню, я знаю, как ты любишь, — сказала сбивчиво. — Ты предпочитаешь гранёные стаканы, я храню их на всякий случай, никому не даю. Как узнала о твоём приезде, поставила пару стаканов в морозильник, ведь ты любишь, чтобы они были ледяными.

— Хорошая моя! Как приятно найти человека, который тебя понимает! Ты всегда меня понимала, Анечка, — промурлыкал гость, развязывая шейный платок. — Так нежно за мной ухаживала, когда я… отдыхал. Прошло двадцать с лишним лет, а я не забыл. Творческим людям иногда нужен отдых! — пояснил он, глядя на собравшихся.

С безумным, сияющим взглядом Анна Степановна протиснулась мимо нас и пошла на кухню.

— Теперь понятно, кто платил за охранников, — недобро усмехнулся Данила. — А я-то не мог понять, откуда у братцев такие деньги! — Его голос набирал силу, наливался гневом. Скулы порозовели от эмоций. — Меня держали в санатории, как преступника. Я не мог вдохнуть, чтобы это не записывали в блокнот. В туалет не мог сходить, чтобы кто-то не заглядывал мне в задницу…

— Молчать! — гость оказался на ногах так внезапно, словно в кинофильме пропустили кадр, в котором он поднимался с дивана. Взмах руки — и ухоженные пальцы сжимают горло Данилы. С силой. — Ублюдки не повышают голос! Повтори!!

Взгляд Данилы остекленел, не факт, что от пальцев, сжавшихся на его гортани. Скорее, от профессиональной магии его отца.

— Если я того пожелаю, ты будешь жить в клетке и пить собственную мочу, — продолжил гость. — А если захочу, ты оседлаешь весь мир, поимеешь его так, что он никогда о тебе не забудет. Ты станешь величайшей звездой. Невероятной загадкой. Предметом страсти и поклонения. Так что решай, либо ты сам возьмёшь себя за яйца, либо это сделаю я, и, поверь, второй вариант тебе не понравится, как не понравились последние два месяца. Я дал тебе остыть, но больше не собираюсь терпеть твои выходки. Il vaut mieux être marteau qu'enclume. Выбирай!

Руки Данилы потянулись вверх, то ли, чтобы обнять отца, то ли, чтобы скинуть удушающие пальцы.

— Анечка, твой сын не понимает французский.

— Не понимает, — прошептала она. — Он учил английский и…

— Переведи ему!

— Лучше быть молотом, чем наковальней.

Данила повторил перевод матери одними губами.

— Как тебя называют твои фанаты? — спросил отец.

— Резник, — прозвучало сдавленно.

В ответ Данила получил звонкую пощёчину.