Тот, кто стреляет первым

По крайней мере, Сергею захотелось увидеть это в ее широко раскрывшихся глазах. В них, конечно, первыми впрыгнули огоньки от свеч, но и ему нашлось местечко, когда Лена повернулась. Смущенная и растерянная, протянула руку, коснулась его щеки.

«Спасибо, – передалось ему состояние хозяйки. – Но это значит, что я…»

Он в ответ поцеловал мягкие подушечки пальцев с острыми, идеально округлыми каемочками ногтей:

«Передайте, что это значит только одно – мое восхищение ее красотой, трепетностью, смущением, умом. И что я очень хочу к ней».

Пальчики, запомнив тираду, добросовестно понесли информацию к сердцу хозяйки, но его взгляд даже в полутьме оказался быстрее – он не стал ждать внутренних токов, прожег расстояние. Лена мгновенно расшифровала послание, вытолкала его в коридор, захлопнула дверь. Он весь превратился в слух и уловил главное: защелка не повернулась. А на стиральную машину мягко легла одежда, лишь легонько стукнувшись замочком серебряной молнии о железо.

Выждав минуту вечности, Сергей вошел к Лене. Таинственно освещенная тремя колышущимися свечами, она лежала среди лепестков роз. Взгляд поднять постеснялась, и он сам тронул лоскутное одеяльце, закрывшее женское тело.

– Как же ты мне нравишься, – прошептал восхищенно, хотя вода предательски и старалась размазать, размыть фигуру.

– Тело или я? – вдруг насторожилась Лена. И даже принялась нагребать на себя лепестки, пряча фигуру: знай свое место, ты – вторична. Свечи, недовольные размолвкой, закачались, готовые пролить растаявший воск и, доказывая преданность покупателю, уйти «Варягами» на дно.

Но он настолько беззащитно и искренне улыбнулся женской глупости и ревности – как это можно отделять от себя собственное тело? – что Лена успокоилась. И тогда он начал поднимать ее из воды. Лепестки, не желая расставаться с понравившейся им женщиной, стали льнуть, липнуть к ее телу, а Лена, пряча себя за веки, закрыла глаза. И хотя Сергею безумно хотелось разглядеть ее без водяных размывов, не стал смущать и прижался к ней прямо в одежде.

– Я так долго тебя ждала, – прошептала она.

4.

И вот они вновь едут по знакомому маршруту.

– Может, сразу утюг купим?

В прошлый раз, чтобы придать измятому покрывалу первозданный вид, им пришлось в поисках утюга перерыть весь гардероб, чтобы обнаружить его среди хрустальных фужеров в коробке из-под елочных игрушек. Проблемы начались позже, когда начало поджимать время ехать к поезду, требовалось возвращать находку в бумажные обертки, а он все никак не мог остыть. Лена, нервно хихикая, уже гладила им мокрые тряпицы, Сергей, пугая на подоконнике воробьев, выставлял его в форточку, но побеждать еще советский Знак качества пришлось все же в морозильной камере холодильника.

– Думаешь, он потребуется?

– Не понял!

Лена вдруг осеклась, словно раньше времени проговорилась о чем-то неприятном для себя и теперь не знала, как продолжить разговор. Или ее заминка перед тем, как спуститься на Ленинградском вокзале в метро, тоже имела под собой какую-то основу? Вот, попробуй оставить человека одного в Москве – сразу проблемы. Пора прекращать это гиблое дело, пока не поздно. Но ведь встретила вроде искрометно, он не переставал удивляться, как после всего лишь одной совместной ночи человек может из настороженной светской дамы превратиться в задиристого, с не проходящим чувством юмора забияку. Лене это шло, потому что она наконец-то перестала следить за каждым своим словом, каждым жестом и стала открытой, чистосердечной, легкой в общении. И иного теперь не надо!

– Тебе поставили в школе двойку?

– Ага. По чистописанию и поведению.

Предметы показались Сергею слишком знаковыми, и он, наклонившись, посмотрел Лене в глаза и спросил встревоженно: «Что-то случилось? Что-то случилось у нас?»

«Погоди, не сразу».

«Мне страшно. Не хочу ничего плохого. Ни тебе, ни себе, ни нам, ни всему человечеству, за исключением условного или явного противника морской пехоты государства Российского».

Лена вздохнула: если бы этого можно было избежать. Улыбнулась виновато, покачала головой: «Да, бывает и так» – и отвела взгляд на новую схему метро со строящимися линиями и станциями.

«Видишь, все меняется».

«Вижу. И у нас тоже все поменяется, сегодня же. Ты пока не знаешь, но я приехал, чтобы остаться с тобой навсегда».

«А ты далеко», – впервые не поняла его ответа Лена. От прежнего ершистого задиристого котенка, встретившего его на вокзале, не осталось и следа: пусть и в лакомом уголке, но в вагоне стояла уставшая, обремененная заботами женщина, так пронзительно похожая на ту, теперь уже далекую и почти забытую, настороженную даму, которая боялась остаться с ним наедине. Она что, возвращается в то время? Ей там уютнее и спокойнее?

Похоже, Лене самой стало жалко себя, на глаза навернулись слезы, и это совсем испугало Сергея. Какую станцию метро, не учтенную на схеме, он проехал, не заметив? Где была пересадка на более короткий путь? Почему схема появилась только сегодня?

«Что? Ну что у тебя? – теребил он ее за рукав куртки. – Это я виноват?»

«И ты тоже. Нам выходить».