Тот, кто меня разрушил

Это — не боевик, а всего лишь реальная жизнь, и вмешательство в планы Олави может стоить Максу жизни. Не существует силы, которую можно сравнить с неразбавленным человеческим злом. Если я скажу правду, Макс захочет вмешаться, и тогда…　

Я больше не хочу, чтобы Макс меня спасал. Боюсь за него, и эта двойственность душит меня по ночам.　

Максу не легче. Каждую ночь он просыпается от кошмара, в котором теряет меня снова и снова, и тогда я изнываю от тоски по нему настоящему. По Максу, который не станет сдерживать свою страсть, который прорвёт плотину моего страха, чтобы я действительно смогла за него держаться.　

Не выдержав, я сказала ему об этом. Напрямую.　

— Между нами лежит несказанная правда, и она жжёт мне язык. Ты сдерживаешь себя, а я боюсь своих чувств и будущего. Не думай, не сдерживайся, не бойся меня напугать. Пожалуйста.　

Я ждала его согласия, чтобы начать мою исповедь, но получила совсем другое. В следующую секунду я была на постели. Задрав юбку, Макс закинул мои ноги себе на плечи и погрузил в меня язык. Вцепившись в покрывало, я проникалась тёмной страстью, исходящей от ласкающего меня мужчины. Ловила его довольные улыбки при каждом крике, умоляла войти в меня, позволить мне кончить.　

Он вошёл медленно, не сводя глаз с моих, дожидаясь, пока я попрошу о большем. Долго мучил меня, замедляясь, дразня, потом толкнулся сильно и глубоко и дал то, о чём я просила.　

— Всё поняла? — спросил он, отдышавшись.　

— Нет.　

— Вот же, непонятливая, — усмехнулся мне в волосы. — Я хочу всего. С тобой. — Навсегда.　

Слово «навсегда» распухает во мне, поднимается, как дрожжи, переливаясь через край, и тогда я перекатываюсь к Максу на грудь и целую. Каждый шрам, каждую метку на теле. Лицо, руки, грудь. А он смеётся. Как же я люблю его смех! Пусть он смеётся надо мной, мне всё равно. Мне настолько хорошо, что не пугает даже правда, и я позволяю себе расслабиться. Поверить. Отдать будущее в его руки.　

Я должна рассказать ему обо всём.　

Либо он будет со мной, либо уйдёт прямо сейчас и больше не вернётся. Выбор за ним, но я больше не могу его обманывать. Я расскажу ему обо всём, сейчас.　

И вот тогда раздаётся телефонный звонок. Из миллиона моментов судьба выбрала именно этот. Хотела бы я знать, почему.　

Мы оглядываемся, немного удивлённые, потому что звонок нам не знаком. Гостиничный телефон надрывается простуженной трелью.　

Я краснею, а Макс смешно дёргает бровями, и мы думаем об одном и том же.　

— Кто-то пожаловался на крики среди бела дня. Ох, и влетит же нам! Крикунья! — смеясь, Макс повторяет прозвище, данное мне Димой.　

— Возьми трубку! — Я ближе к телефону, чем Макс, но отстраняюсь и с головой залезаю под одеяло. — Ты во всём виноват.　

— Давай-ка поподробнее, в чём именно я виноват! — хохочет Макс, закидывая руки за голову.　

Нехотя, я вылезаю из-под одеяла и поднимаю трубку, готовясь услышать рассерженный голос администратора. Макса ужасно веселит моё стеснение.　

— Отомщу! — шепчу ему и самым вежливым голосом говорю в трубку: — Слушаю вас!　

— Насчёт мести мы поговорим позже, а сейчас мне бы очень хотелось увидеть мою жену. Жду тебя в машине у входа в гостиницу. У тебя десять минут, чтобы избавиться от любовника, одеться и взять паспорт. Иначе вы оба умрёте, болезненно. А потом я займусь твоими родителями и сестрой.　

Как ответить, если я не могу сделать вдох? Если гортань сжалась настолько сильно, что всё тело отзывается болью. Не стану лгать: эта боль мне привычна, ничего нового в ней нет, однако, за последние несколько дней я успела о ней забыть.　

— Ммм… — мычу. Это — самый внятный из ответов, которые я способна предложить Олави.　

— Мычание — знак согласия, — мерзко хохочет он. — Кстати, Лара. Если хочешь, снова захвати красный диплом.　

Он сбрасывает звонок под громкий хохот других мужчин.　

Олави приехал не один.　

Прижимаю трубку к уху, чтобы Макс не услышал гудка.　

— Простите, шум больше не повторится. — Выдавив эти слова, я вешаю трубку и откидываюсь на грудь Макса, скрывая парализованное ужасом лицо.　

— Ты чего? — волнуется он. — Обиделась, что ли?　

— Нет, конечно. — Фыркаю, механически глажу его колено и пытаюсь придумать, как именно от него избавиться. Послать за едой? За тестом на беременность? Сказать, что мне плохо?　

Нет, это не сработает. Думай, Лара, думай!　

— Знаешь, что? У меня появилась идея. — Голос звонкий, как будто сейчас запою. На самом деле это — паника. Гортань всё ещё в спазме, и каждое слово даётся с трудом.　

— Звучит многообещающе, — хитро улыбается он. — Какая?　

— Я хочу показать тебе моё самое любимое место.　

— Ммм… а я уже нашёл своё любимое место, — он подтягивает меня ближе и проводит рукой по бедру.　

— Я серьёзно.　

Макс заинтригован, он поднимается на локтях и заглядывает мне в лицо. Я держу себя в руках, потому что вспомнила, для чего я лгу ему в этот раз: я защищаю его жизнь.　

— Прямо сейчас?　

— Почему бы и нет? Прошу тебя, Макс, пожалуйста! Вот только смою с себя всякую всячину, и пойдём! Ты тоже прими душ.　

Не знаю, что Макс увидел в моих глазах, но он сдался.