Тот, кого рядом нет

Женщина на снимке показалась знакомой. Ирина вгляделась – и ахнула. Сердце ее вдруг учащенно забилось. На первой фотографии, грациозно изогнувшись, в черном свитере и джинсах стояла… Зоя Тимофеевна Гарцева. Моложе, счастливее, с волосами ниже плеч, но не узнать невозможно. И на следующем снимке – у березы, с мотоциклетным шлемом в руках. А вот тут – в сарафане, у ручья.… И еще, еще… Ирина захлопнула альбом, будто застигнутая на месте преступления. Сердце колотилось, как бешенное. Зоя Тимофеевна… Зоя…

Муж у нее рыжий, с тараканьими усами, низенький.… Как-то ломился к Ирине, выпрашивая на бутылку, назвал ее, липко улыбаясь, «бабенкой».

Но она ведь старая! Хотя, сколько ей лет? Тридцать с небольшим…

Баба Уля позвала чай пить. Но какой чай! Ирина быстро собрала фотографии, запихала под обложку, альбом засунула под стопку журналов на этажерке. Она и минуты тут больше не могла оставаться…

Не заметила, как оказалась на соседней улице. Вот и сомовские ворота.

– Я не хотела тебе рассказывать, – Галина Гавриловна ежилась, словно ей было холодно на жарко натопленной кухне, – я, если честно, сама мало что знаю. Значит – все правда… Мужик у нее пьет, но не дерется. Видно, любит ее, лахудру… Детей у них нет. Не знаю, как у них с Леонидычем вышло. Скорее всего, как это бывает, по пьяни. Потом хвастанулась она одной женщине, не буду имени называть. Та мне рассказала. А я молчала, не знала – верить или нет. Тебе вот первой говорю….

– Подожди, – Ирина потёрла виски, – Ты мне скажи.… Ну, случилось один раз такое… Он, видимо, влюблен в нее был, если фотографии хранит…

– Фотки хранят еще как факт победы. Вот, мол, какая у меня была…

– Неужели между ними еще что-то есть? Вот, танцевать вчера его сама пригласила.… Злилась, выговаривала что-то ему…

– Может, чует, что он уходит от нее, – Галина морщила нос, неприятен был ей весь этот разговор, – пока он не женится, покою она ему не даст, это точно. Да и его нечего пай-мальчиком выставлять! Захотел бы – послал куда подальше! Может это не она, а он к ней липнет!

– Так она же его пригласила – чуть не крикнула Ирина.

– Эт-то на людях, – невозмутимо хмыкнула Галина, – а без людей он, может, за ней хвостиком бегает… Как будто так не бывает – спит с одной, любит другую…

– Нельзя так, – глухо ответила Ирина.

– Ты жизни не знаешь, слишком категорично судишь – черное, белое.… Посмотрим, что ты лет через десять скажешь… Ну, чего ты убиваешься! Вон, сразу с лица спала! Как говорится, что не происходит – все к лучшему. Позвал бы тебя, дуреху, замуж, ты бы ему стирала-варила, а он бы к ней бегал…

– Перестань! – взмолилась Ирина, – Может быть, все это неправда, фотографии еще ни о чем не говорят!

– А что, я ничего, давай лучше чай пить, я тебе горяченького налью… Да, ты слышала, Ада-то наша кого окрутила! – Галина со стуком метала чашки на стол, вазочки с вареньем и сметаной, – Сына бабы Поли, у которого жена умерла! Он теперь приходит, и не знает, к кому сперва заходить, то ли к матери, то ли к рыжей кошке своей…

– Бедная баба Поля! – искренне вздохнула Ирина и пододвинула к себе чашку с чаем.

Глава 13. День за днем

Зима… День р-раз – и нет его. Вечера синие, бесконечные…. С утра в классах темно, свет горит до третьего урока… Техничка Петровна ругается – учителя начальных классов уже который раз своевольничают. Утром затапливают печи-голландки в коридоре дровами, приготовленными на вечер.

Клавдия Ивановна на вопли Петровны ответила строго:

– Вы, небось, дома печь два раза в сутки топите, а тут почему один? Печи за ночь остывают, в классах холодно. Дети в пальто сидят, изо рта пар идет. Не допустим, чтобы малыши мерзли!

– Мне-то что, – сбавила обороты Петровна, – мне дров не жалко! Только, думаете, легко кучи поленьев к печам натаскивать каждый день?!

– Ну, эту проблему мы решим, – подытожила Клавдия Ивановна, – на уроках труда с детьми дров наносим. По одному – два полена принесут – целая поленница будет в коридоре.

Дети из всех трех классов во время перемен сбиваются к печам. Сквозь щелки чуть приоткрытых дверец видно гудящее веселое пламя. Коридор от этих оживленных печек совсем другой. Если выключить свет, то по стенам скачут огненные блики. Дрова в печах постепенно превращаются в пышущие жаром дворцы и пещеры из оранжево-прозрачных кирпичей, и, наконец, от них остается груда рубиново-красных угольков.

С Ириной Витальевной который день что-то происходит. То она устало-понурая, то глаза блестят, щеки пылают.

– Ты, девочка, никак заболеть собралась? – заметила сегодня Клавдия Ивановна, – Только-только третья четверть началась. Не болей, одевайся теплее.

После уроков, укладывая пачки тетрадок в сумку, Галина Гавриловна, как бы мимоходом, спросила:

– После Нового года Игорек у тебя, что ли, ночевал? – и впилась глазами в Иринино лицо, пытаясь заметить следы замешательства.

– Ага, – Ирина подняла на нее спокойные глаза. Лицо Сомовой стало белым. Ирина не стала ее мучить, коротко рассказала, как было дело.