Торжество на час

Совсем иные чувства испытывала Анна, находясь в доме недавно усопшего кардинала, в доме, где теперь никто не жил и который оставил за собой король, переименовав его в Уайтхолл. Она поднялась на верхний этаж, огляделась: косые лучи солнца отражались от белых стен, и ей показалось, что она очутилась в нереальном мире. В этих комнатах когда-то спали слуги, а теперь было пусто — мебель вынесли; в глубине, почти у самого потолка, виднелось небольшое окошко, отсутствовал в комнате и камин. Вероятно, в холодную зимнюю стужу сюда приносили жаровню, и все грелись возле нее.

Под наклонной крышей поспешно соорудили алтарь, перед зажженными свечами переступали с ноги на ногу священники, в глазах которых читалась тревога. Рядом раздавал последние приказания новоиспеченный архиепископ Кранмер, доктор Ли о чем-то спорил, а незнакомый монах в трясущихся руках держал чадящий вощеный фитиль.

Да, это был день свадьбы Анны. Ее тайное венчание, совсем как у Мэри Саффолк, которой еще девчонкой она страшно завидовала. Но как этот день мало походил на тот! Анна мысленно перенеслась в прошлое. Париж, раннее весеннее утро, Мэри вся светилась от радости и любви, счастье переполняло молодых влюбленных, правда с годами любовь почему-то угасла…

В небольшой невзрачной комнате толпился народ. Кругом знакомые лица, только монаха-францисканца Анна видела впервые. Она оглядела присутствующих: все непохожи на самих себя — глаза заспанные, одежда наспех натянута — видно, на рассвете их подняли из теплых постелей.

У противоположной стены, прямо напротив алтаря и перешептывающихся священников, стояли члены ее семьи. У них был хоть и слегка встревоженный, но победоносный взгляд. У всех, кроме Джокунды: она плакала, украдкой вытирала глаза платочком, от которого исходил до боли знакомый запах лаванды, запах родного дома, он струился к Анне через всю эту уродливую комнату. Чуть впереди всех стоял герцог Норфолк, который изо всех сил старался показать всем, что даже в такой необычной ситуации может сохранять непринужденный вид. Отец и брат держались подтянуто, готовые в любую минуту поддержать Анну.

Позади нее поспешно расправляла воздушный шлейф ее простого белого платья Арабелла Савайл. Она была взволнована до глубины души торжественностью момента и не могла прийти в себя от радости, что именно ее выбрали прислуживать Анне.

Через минуту-две ключ в замке повернулся, и в комнату вошел Генрих в сопровождении Норриса и Хениджа. Король не поражал пышностью наряда. Поспешно поцеловав руку Анне, он присоединился к перепуганной группе у алтаря. Даже сейчас он не мог, подобно другим мужчинам, остаться подле невесты. Анна слышала, как Генрих пытался успокоить совесть священников, божился, что, хотя его бывшая жена и жива, у него есть разрешение на второй брак. Правда он не упомянул, откуда он получил это разрешение.

Новоявленный архиепископ поспешно заверил, что никто и никогда не может выдвинуть против примаса Англии обвинения в повторном осквернении таинства брака. Доктор Ли подозревал, что не папа, а сам архиепископ подписал разрешение на второй брак.

«Конечно он прав, — думала Анна. Она стояла гордо, опустив руки. Ее фигура еще сохраняла стройность. — Разве он не послушный инструмент в руках короля? А раз так, то должен же он сделать что-то для признания законным будущего наследника престола». Потому что она, Анна Болейн, маркиза Пембрук, была на втором месяце беременности.

Только вчера она открыла свою тайну королю, и он, млея от счастья, немедленно направил к ней личных врачей. Доктор Баттс подтвердил ее важное сообщение, и Кранмеру дали указание подготовить к утру тайное венчание.

Но до сих пор Анна не верила, что все это происходит наяву! Ее смущала не мысль о ребенке от человека, которого она страстно полюбила, а сознание того, что ее тело стало предметом торга на брачном рынке, что оно уже более не принадлежит ей. И в то же время она полностью разделяла убеждение отца, что она шагнула на последнюю ступень, ведущую к успеху, и, по крайней мере, сейчас настала пора воспользоваться преимуществом женщины, которым она всегда в жизни с успехом пользовалась.

Ее охватило сильное чувство раздвоения, все предметы в затемненной комнате приобретали черты нереальности. Ей казалось, что она парит над собой, наблюдая с высоты и понимая неуместность происходящего.

Она вдруг ощутила рядом с собой присутствие Генриха, он крепко сжал ее холодные пальцы, и тепло его руки немного успокоило ее.

Венчать их собирался высокий францисканец, который время от времени бросал на нее взгляды, полные восхищения.

— Кто это? — шепотом спросила она Генриха.

— Джордж Браун, — также шепотом ответил он.

Самое обычное имя, так часто встречающееся в Англии, первое попавшееся, какое может прийти на ум… У Анны закрались подозрения относительно его подлинности, но она отбросила сомнения. Какое значение имеет на самом деле этот францисканец, если у него хватило смелости пойти на этот решительный шаг.