Торговец пушками

О’Нил сидел за столиком у самой сцены. Похоже, он положил глаз на девчонку слева — бледного заморыша, которому явно не помешал бы большой стейк, пирог с почками и часов десять крепкого сна. Стеклянный взгляд девушки приклеился к стене бара.

— Что будем пить? — Человек с фурункулами на шее перегнулся через стойку.

— Виски, пожалуйста, — сказал я и повернулся к сцене.

— Пять фунтов.

Я развернулся к нему:

— Не понял?!

— Пять фунтов за виски. Деньги вперед.

— Обойдешься, — отрезал я. — Сперва — виски. Потом — деньги.

— Деньги вперед.

— Пошел ты в жопу!

Я улыбнулся, чтоб сгладить обиду. Он налил мне виски. Я заплатил ему пять фунтов.

Просидев у бара еще минут десять, я сделал вывод: О’Нил пришел полюбоваться шоу, ни для чего больше. Он не смотрел ни на часы, ни на дверь и потягивал свой джин с такой развязностью, что у меня не осталось никаких сомнений: человек просто отдыхает. Я прикончил выпивку и подсел за его столик:

— Можно, я сам догадаюсь? Она ваша племянница и занимается этим только для того, чтобы получить актерский профбилет и попасть в Королевский шекспировский театр.

О’Нил вытаращился на меня.

— Здрасьте, — сказал я, устраиваясь поудобнее.

— Что вы здесь делаете? — спросил он раздраженно.

По-моему, он чувствовал себя немного неловко.

— Минуточку, — сказал я. — Все как раз наоборот. Это вы должны сказать «здрасьте», а я — спросить «что вы здесь делаете?».

— Черт бы вас побрал, Лэнг! Где вы пропадали?

— Ох, где я только не пропадал! Вы же знаете, «я просто лепесток, гонимый ветром осенью ненастной». Разве этого нет в моем деле?

— Вы шпионили за мной.

— Фу-у. «Шпионил» — какое гадкое слово. Мне больше по душе «шантаж».

— Что?

— Хотя нет, вы правы, оно означает нечто совершенно другое. Ладно, пусть будет «шпионил».

О’Нил нервно зыркнул по сторонам, выглядывая моих подельников. А может, он озирался в поисках своих подельников. Прекратив озираться, он наклонился ко мне и зашипел:

— У вас очень, очень серьезные неприятности, Лэнг. И по справедливости я должен вас об этом предупредить.

— Да, наверное, вы правы. И одна из неприятностей — этот вонючий гадюшник. Да еще в компании государственного чиновника высокого ранга, который, как я понимаю, хотел бы оставаться инкогнито, по меньшей мере часок-другой.

О’Нил откинулся на спинку стула, лицо его расползлось в ехидной гримасе. Брови полезли вверх, губы оттопырились. Я вдруг сообразил, что это такая улыбка. Только министерско-оборонного извода.

— О господи, — сказал он. — Вы и вправду пытаетесь меня шантажировать. Как это трогательно.

— Да что вы?

— У меня здесь назначена встреча. И не я выбирал место для рандеву. — Он заглотнул третью по счету порцию джина. — Так что я буду вам невероятно признателен, Лэнг, если вы свалите куда-нибудь в другое место, пока я не позвал вышибалу.

Визгливые песенки «Би Джиз» сменились психоделическим грохотом, и О’Нилова племянница, выдвинувшись вперед, затрясла вагиной прямо перед нашими носами, почти попадая в такт музыке.

— Ну, даже не знаю, — протянул я. — Мне, в общем-то, и тут неплохо.

— Я должен предупредить вас, Лэнг. В данный момент ваш кредит в моем личном банке и так практически на нуле. У меня очень важная встреча, и, если вы попытаетесь ее сорвать или причините мне иные неудобства, я закрою его вам окончательно. Я достаточно ясно выразился?

— Капитан Мэйнуоринг.[11] Вот кого вы мне сейчас напомнили.

— Лэнг, я последний раз…

Он осекся, увидев «вальтер» Сары. Думаю, на его месте я поступил бы точно так же.

— Кажется, вы говорили, что не носите оружие, — сказал он после долгой паузы.

О’Нил явно нервничал, однако виду пока не подавал.

— Я всего лишь жертва моды. Кто-то шепнул, что оружие нынче — последний писк, вот я и поддался веянию.

Я стянул куртку. Племянница изгибалась уже в нескольких футах, по-прежнему гипнотизируя взглядом стену.

— Вы не станете стрелять здесь, Лэнг. Вы же не безумец.

Я скатал куртку и сунул пистолет в одну из складок.

— Зря вы так думаете. Еще какой безумец. Бешеный Пес Лэнг — вот как меня называли раньше.

— Еще немного, и я…

Пустой бокал О’Нила взорвался. Осколки разлетелись по столу, посыпались на пол. Его лицо вдруг стало мертвенно-бледным.

— Г-господи…

Все-таки чувство ритма — великая вещь. Или оно у вас есть, или его у вас нет. Я выстрелил под один из грохочущих аккордов и шуму произвел не больше, чем если бы лизнул почтовую марку. Вот племянница непременно бабахнула бы под какой-нибудь неударный звук и завалила всю операцию.

— Еще стаканчик? — спросил я, закуривая, дабы замаскировать запах горелого пороха. — Я угощаю.

Грохот внезапно стих, и девчачья троица ускакала со сцены, освободив место парочке, чей номер был построен исключительно на хлыстах. Я почти уверен, что это были брат с сестрой — с разницей в возрасте лет, по меньшей мере, в сто. Из-за низкого потолка хлыст парня был всего фута три длиной, но орудовал он им так, словно там имелись все тридцать три фута, упоенно настегивая сестренку под завывания Фредди Меркьюри.

О’Нил сдержанно потягивал новый джин-тоник.