Торговец отражений

За руль Грейс так и не смогла сесть. После путешествия с Шелдоном передние сиденья автомобилей снились в кошмарах. Много раз она видела, как в темноте машина врезается в дерево и пассажиров спереди сминает, как головой они бьются о переднюю панель. Она слышала, как ломаются кости, как в головах что-то взрывается, раздается звук, словно лопается наполненный жидкостью шарик, и как становится тепло, даже жарко, пока жизнь сбегает с места преступления. Бесчисленное количество раз во снах Грейс видела и другие кошмары: те, о которых никому, кроме Осборна, рассказать не могла. Она снова и снова видела их ночь погружения. Чувствовала соль не до конца растворившегося в чаше порошка, остывшую горькой пленкой на языке, наполненность в голове, словно шарик напитывался новой жидкостью, легкое покалывание кончиков пальцев, будто кто-то совсем маленький пытался дотянуться до ее рук и разбудить, но будить уже поздно. Спустя десять лет она видела эту ночь уже сверху: пятеро молодых людей тонут в озере, а четыре сильные руки и иногда даже ноги не давали им всплыть. Грейс всегда говорила, что ничего не помнит, но помнила слишком многое. Та соль еще осталась в ней и выливалась со слезами. Она перепила мудрости Джексона, которая спустя годы все еще выливалась по капле и оставляла след.

Когда Грейс вышла из главного здания университета, Фред уже стоял у стены, прислонившись к ней спиной и курил. Стоило ему увидеть Грейс, как он бросил недокуренную сигарету в мусорный бачок и выдохнул. Фред в очках от солнца, на остриженную голову нацепил кепку и выглядел как обычный человек, но под простым пиджаком пистолет, в кармане рация. Большие кулаки — любой удар может стать фатальным. Осборн позаботился о том, чтобы Грейс всегда была в безопасности, но Грейс даже в одиночестве не всегда чувствовала себя в безопасности.

Фред поприветствовал ее молча, и хотя утром ни уже виделись, делали вид, что каждый день виделись впервые. Грейс хотела что-то сказать, но посмотрела на его высокую плотную, словно спрессованную из двух, фигуру, и не сказала ни слова. Грейс чувствовала, что и слова Фреда такие же тяжелые, как его кулаки, и редкие, как обыкновенные их разговоры.

Они шли рядом, не прикасаясь друг к другу, но Грейс чувствовала, как Фред готов в любой момент достать пистолет из-под пиджака. Десять лет назад она и представить не могла, что когда-то будет гулять по двору университета с личной охраной. Когда Грейс видела кусочек корпуса, в котором они когда-то жили с Осборном, думала, послушались ли Джим с Лизой Осборна. Она всегда спрашивала их, приняли ли они предложение нанять охрану, но Джим и Лиза никогда не отвечали.

«Грейс, милая, ну пойми же меня! — говорил Осборн четыре года назад, когда они уехали праздновать медовый месяц. Он ходил по веранде арендованного дома и размахивал руками. — Он опять прислал тебе письмо! Вспомни этот чертов список, помнишь, кто там был написан? Сколько людей помимо меня? Почему ты думаешь, что он не мог сделать новый в голове? Что если и ты теперь там есть? С чего бы ему посылать тебе письмо?»

Грейс села в машину, закрыла дверь. Тихая музыка, любимая музыкальная группа Грейс. Внутри пахло духами Амиры — конфетный аромат, нотки яблока. Она и выглядела свежей. Грейс поехала в университет поздно, Амира успела выспаться. Фред сел на сиденье перед Грейс, достал телефон и, наверное, поделился геолокацией.

«Грейс, ты думаешь, Луис не остался преданным Джексону? Он ведь на свободе. Он может быть даже в Ластвилле, мы ведь не узнаем. — Осборн перешел на шепот, руки его задрожали. За годы каждодневной игры на гитаре подушечки пальцев успели онеметь, но горячая кровь всегда доходила до кончиков пальцев и прикосновения Осборна остались теплыми. Он сел на табуретку, обхватил голову руками. — Он ведь однажды чуть тебя не убил. Он ведь не боится чужой смерти, он даже своей смерти не боится! Он уже сделал это однажды. Почему ты думаешь, что он не сделает так снова?»

Грейс сидела на шезлонге и думала. Спустя столько лет, расследований и осознаний она все равно чувствовала, что могла поступить иначе. Она прокручивала в голове те дни, что посвятила восхвалению Джексону и помнила каждую фразу, каждый тихий вздох Шелдона за стеной, каждый грустный взгляд Лизы. Она ничего, совсем ничего не забыла, а только больше вспоминала. Но могла ли она поступить иначе? Сделать шаг к нему или от него, послушать или отказать? На эти вопросы ни у кого не было ответов.

Но одно она знала точно — Джим и Лиза никогда не заведут охрану. Им нужна хотя бы иллюзия безопасности и свободы от прошлого. То, чего у Грейс так и не получилось обрести.

— Грейс, ты сегодня к Сандре? — спросила Амира.

— Наверное. Наверное, ненадолго. Хочу домой.

— Ты можешь отменить.

— Я знаю.

— Сейчас отменишь?

— Я лучше сделаю это лично, — сказала Грейс и улыбнулась. Хотелось совсем немного поездить по Ластвиллю, но просить сделать это специально Грейс стыдно.