Топ-модель

- Маша, убери с лица выражение полной идиотии, - попросила сестра.

И тут меня прорвало, - я заорала так, как, наверное, кричала несчастная Белла, запустившая в себя дозу дрянного "винта". Я просила, нет, я требовала, чтобы со мной вели честную игру, если уж решили играть, в противном случае, отказываюсь от выполнения "поставленной боевой задачи".

К моему удивлению, Женя отнеслась к истерике с пониманием. И даже выразила сочувствие, мол, нагрузка на мою нервную систему слишком велика.

- Нет, я в порядке, - заставила себя успокоиться, - но неопределенность угнетает.

- Я тебя понимаю, - согласилась двоюродная сестра. - Тогда слушай внимательно и помни: все что я тебе говорю, это...

- ... конфиденциально!

- Умница, - похвалила. - Хватаешь все на лету, - и продолжила. - Я тороплю события и нарушаю инструкцию, но решение по тебе уже принято...

- Решение по мне? Какое ещё решение, черт подери?

- Вопросы не задавать, - отрезала сестра. - Учись молчать и слушать. Это тебе пригодится в будущем.

- Извини, больше не буду задавать никаких вопросов, - вспыхнула. Только последний вопрос: как меня зовут?

- Тебя? - закурила Женя и улыбнулась доброжелательно: - После получения информации ты будешь проходить под агентурным именем "Маруся". Устраивает?

- Устраивает, - обречено ответила и закрыла глаза, чтобы не видеть выражение собственного лика, отражающего на лобовом стекле авто. Потому что выражение лица было такое, что возникало одно впечатление - на меня смотрит человек, мне же абсолютно неизвестный.

3.

Я нахожусь в тесном и темном пространстве - мне ужасно неудобно в свои пятнадцать лет: мешает рост. Молодым подсознанием понимаю, что мне снится сон, но он настолько реальный, что всем телом осязаю страх. Он неприятный, липкий-липкий и почему-то пропахший бензином.

Потом слышу какое-то движение из вне. Слышу шаги. Слышу чужое дыхание. Слышу хруст ключа в замке. Яркий луч фонаря режет глаза. Щурюсь, чувствуя, как чьи-то крепкие и хозяйственные руки цапают мое юное тело и рвут из западни багажника автомобиля. Оказывается, я была связана бельевыми веревками и находилась в грузовом отделении такси. Почему понимаю, что это такси? Краем глаза успеваю заметить апельсиновый цвет машины и характерные "шашечки" на её боку.

Боже, казню себя, ведь мама не разрешала садиться в незнакомые машины. Но я так устала после танцев, что остановила такси. Меня даже не насторожило то, что лицо водителя укрывалось в ночи.

От шума мотора и движения я, должно быть, беспечно прикорнула и оказалась легкой добычей маньяка.

Пытаюсь освободить руки, связанные за спину, - тщетно.

- Но, но, - слышу хихикающий дребезжащий голос, - не шали, девка. Отсюда ещё ни одна пташка не вылетела вольной птахой. Я вас выношу в цинковом ведерке. Кормлю свиней своих. Ох, и любят они человечинку-с...

От этих слов, страшных и звучащих так бытово, меня душат спазмы ужаса - я задыхаюсь...

- Эй-эй, - волнуется невнятный. - Ты мне ещё живая нужна. - Вот сейчас переоденусь и займусь тобой, красавица моя...

Сквозь слезы вижу бетонный потолок, тусклую лампочку в наморднике сетки, шкаф с инструментами для ремонта машин, канистры с бензином... И понимаю, что нахожусь в гараже на далекой городской окраине, и спастись отсюда никакой возможности. Я - обречена.

Животный страх заставляет меня извиваться на железном рабочем столе и, - о, чудо! - веревка цепляется за острый, как нож, выступ. Боль выламывает руки из плечевых суставов, однако понимаю: надо терпеть. Терпеть! Терпеть! Если не хочу быть скормленной свиньям.

Наконец веревка лопается, как струна, и я освобождаюсь от нее, прыгая на бетонный пол. Мутная лампочка плохо освещает гараж - куда бежать? К металлическим воротам? Нет, они заперты на засов и амбарный замок. И тут я замечаю маленькую дверь, куда-то ведущую...

Осторожно приближаюсь к ней, заглядываю в щель. В каморке, тоже заставленной инструментами и канистрами, находится таксист. Он стоит ко мне спиной, переодеваясь в синий "рабочий" халат. Человек долговяз, но я вижу плешь на его голове. И эта плешь, словно мне добрый знак: мой будущий убийца тоже имеет слабость и, может быть, беззащитным.

Метнувшись к стеллажу, нахожу ломик с заостренным концом. Замираю у дверцы и вижу: таксист поворачивается, чтобы идти в гараж, в его левой руке - кухонный резак, в правой - оцинкованное ведро, а на лице - маска.

Маска новогоднего улыбающегося зайца с упитанными розовыми щеками.

Сдерживая крик ужаса, заставляю себя сжать в руке ломик. И жду! Жду! Жду! И когда мой смертельный враг распахивает дверцу и делает шаг вперед, бормоча:

- Не скучаешь, девочка моя. Сейчас будет нам весело. Знаешь, как это потешно выглядит, когда голова отделяется от тела. Мы с тобой обхохочемся...

И, умирая от жути происходящего, наношу резкий колющий удар ломиком в тело того, кто хочет скормить меня домашним чушкам. Ломик без труда входит в бок плешивого таксиста, и он ахает от боли и неожиданности, затем медленно оседает, пытаясь вывернуть голову в мою сторону.