Томминокеры

Бобби не лежала ни в какой больнице, все это время она оставалась в сарае. И если кто-то туда наведывался, чтобы за ней ухаживать, то у него должен был быть свой ключ, запасной. А может, у каждого из них по дубликату. Да нет, к чему лишняя морока. Золотые времена настали в Хейвене, никто ни у кого не ворует. Все заняты только одним – «обращением». Так что единственная причина, почему они держали дверь на замке, – чтобы туда не проник Гарденер. Соответственно, можно было просто…

Тут же вспомнилось, как они приезжали после того, как что-то произошло с Бобби… Это «что-то» было куда серьезнее, чем обычный тепловой удар.

Гарденер закрыл глаза и мысленно увидел «кадиллак». «КАЙЛ-1». Вот они выходят и…

…и Арчинбург на пару секунд отделяется от общей группы. Ты сидишь, подперев лицо рукой, и смотришь на них в окно. Тебя посещает мимолетная мысль: наверное, он зашел за угол, чтобы облегчиться. Ан нет! Он зашел за угол, чтобы взять ключ. Точно, именно так.

Осененный догадкой, Гарденер сорвался с места. Взбежал по ступеням и устремился к двери, но тут же вернулся назад. Он вспомнил, что где-то в ванной, поверх аптечки, завалялись старые очки от солнца. Они обосновались там прочно, как это случается с мелкими предметами в холостяцких домах (как косметика покойной жены в доме Ньюта Беррингера). Гарденер схватил очки, сдул с них толстый слой пыли, протер, сложил и сунул в нагрудный карман.

Теперь можно и в сарай.

4

Гард остановился у дощатой двери с навесным замком, внимательно вглядываясь в предзакатный сумрак, туда, где через сад Бобби тянулась тропинка, ведущая к месту раскопок. Было довольно темно, и лес позади сада превратился в единую сине-серую массу. Как он ни вглядывался, вереницы огней не увидел: ничто не предвещало нежданных гостей.

Правда, они могут вернуться в любую минуту. «Придут и схватят тебя с поличным, пока ты уплетаешь варенье из стеклянной банки».

Скорее всего, они там млеют от восторга и возвращаться не спешат. Тем более что площадка освещена как днем.

«Эх, знать бы наверняка».

«Наверняка ничего знать нельзя».

Сквозь щели меж досок лился зеленый свет, но это было не единственной странностью сарая. Изнутри шел неприятный глухой звук, словно бы там, захлебываясь плотной пеной, вращался барабан допотопной стиральной машины, набитой бельем под завязку.

Да, пожалуй, там не одна машина, а целая батарея.

В едином ритме с басовитым хлюпаньем пульсировал свет.

«Я туда не хочу».

Оттуда чем-то пахло. Гарду показалось, запах немного мыльный. Приторный, с легкой прогорклостью. Запах старого рассохшегося мыла.

Да только звук издают не сами машины. Какой-то он органический, и пишущие машинки на телепатической тяге тут ни при чем, как и водонагреватели «новой усовершенствованной модели». Там явно что-то живое, и как же страшно туда заходить.

Страшно – не страшно, а придется. В конце-то концов, не затем ли ты вернулся с того света, чтобы заглянуть в сарай Бобби и застукать томминокеров, рассевшихся на своих странных низеньких лавчонках? Может, и затем.

Гард обогнул сарай. Там, на ржавом гвозде под самым козырьком, висел ключ. Гард потянулся и снял его дрожащей рукой. Попытался сглотнуть. В горле пересохло, оно – как наждак.

Выпить бы сейчас хоть один глоточек. Сбегать в дом, одна нога здесь, другая там. Хлопнуть рюмашку джина с содовой – и порядок.

Ага, звучит отлично. Просто здорово. Но Гард прекрасно понимал, что не станет этого делать. Дальше откладывать нельзя. Зажав ключ в потной руке, он шагнул к двери. В голове пронеслось: «Как же не хочется входить туда. Не знаю, смогу ли. Господи, как страшно…»

Ну хватит, пора покончить с этим. Подведи черту, пусть уже завершится «период томминокеров».

Он оглянулся, втайне надеясь узреть в темноте вереницу огней, движущихся из лесной чащи, услышать голоса.

Ну, на голоса ты особо не надейся – они же теперь молча разговаривают. Мысленно.

Ни огней, ни движения, ни звука. Стихли кузнечики, смолкли птичьи трели. В этой мертвом безмолвии лишь мерно жамкали стиральные машины.

Склисс-склисс-склисс…

Сквозь прорехи в стене пробивался пульсирующий зеленый свет. Гард сунул руку в карман и вынул очки от солнца.

Надел их и стал молиться. Он уж и позабыл, как это делается. Молитва была короткой, но искренней.

– Господи, пожалуйста, – проговорил Гард в тусклые летние сумерки и сунул ключ в замочную скважину.

5

Он втянул живот и затаил дыхание, как человек, опасающийся получить удар током. Гард боялся, что в голове, как обычно, грянет радио, но этого не случилось.

Облизал пересохшие губы и повернул ключ в замке.

Раздался щелчок, едва слышный на фоне гулкого чавканья.

Дужка отскочила. Негнущимися пальцами Гард вытащил замок, машинально защелкнул его и, не вынимая ключа, сунул в левый карман. Все происходило будто во сне, в безумном ночном кошмаре.