Томминокеры

Складненько. Настолько складно, что даже хочется поверить. Чертовски велик соблазн. Жаль, есть одно «но»: та дамочка, что сюда притащилась, не то что бежать – она шагу ступить не могла без посторонней помощи.

Конечно же, нет, подумал Гарденер, никуда она не уехала. Вопрос лишь в том, что ты с ней сделала. Убила или заперла в своем треклятом сарае на пару с Питером?

– Бобби, а долго еще ты будешь меняться? – спросил Гарденер.

– Еще самую малость, – ответила Бобби, и Гард в очередной раз подумал, что врать она так и не научилась. – Ну все, приехали. Останови возле навеса.

4

На следующий день освободились рано. Работать было невозможно, гнетущая жара, казалось, и не думала отпускать до глубокой ночи. Они вернулись домой, наложили себе еды и даже немного поели. Когда с грязной посудой было покончено, Гард выразил желание прогуляться.

– Даже так? – удивилась Бобби, взглянув на него с типичной для нее в последнее время настороженностью. – А мне казалось, ты сегодня и так наработался.

– Солнце зашло, – спокойно ответил Гард. – Ни жары, ни мошкары. Ну и знаешь, – добавил он, устремив на Бобби честный взгляд, – я бы мог, конечно, пойти на крыльцо, прихватить с собой бутылочку, ну и надраться в стельку. А я не хочу. Погуляю, вымотаюсь перед сном и в кои-то веки лягу спать трезвым.

Да-да-да, все это, конечно, правда. Да только правда бывает многослойна. Это как китайская шкатулка. Ты ее открываешь, а внутри – другая такая же. Гарденер взглянул на Бобби, решив, что сейчас она начнет шарить, выискивать вторую шкатулку.

Но этого не случилось.

– Ну хорошо, – сказала она. – Знаешь, Гард, я не злюсь, когда ты напиваешься в стельку. Я ведь тебе подруга, а не жена.

Конечно, не злишься. Ты ведь сама все обставила так, чтобы облегчить мне эту задачу. Потому что пьяный я становлюсь безвредным.

Он шел прямо по шоссе номер 9. Миновал участок Джастина Хёрда, уперся в Ниста-роуд, свернул налево и зашагал в бодром темпе, помахивая руками. За месяц тяжелого труда у него здорово укрепились мускулы, просто невероятно. И теперь он с легкостью проходил расстояния, которые раньше ему было бы сложно одолеть – еще недавно после двух миль ходьбы у него отнимались ноги и срывалась дыхалка.

На улице было страшно. Надвигались сумерки, и вокруг царила гробовая тишина. Молчали собаки. Не верещали козодои, приветствуя наступающую темень. Дома зияли темными глазницами окон, а те немногие, где горел свет, обходились без привычного мерцания телеэкранов.

Кому нужны бесконечные сериалы про Барни Миллера, когда вместо этого можно «обращаться»?

На землю опустился сумрак, наступила ночь. Гарденер увидел табличку с надписью «До конца дороги 200 ярдов». В небе висела полная луна, заливая все вокруг ярким светом, и слова читались легко. У самого тупика дорогу перегораживала тяжеленная цепь, провисшая между двумя столбами. На ней болталась изрешеченная пулями ржавая табличка: «Посторонним вход воспрещен». Перебравшись через цепь, Гард пошел дальше и вскоре оказался в карьере, где когда-то добывали гравий. Склоны, поросшие сорной травой, белели в призрачном свете луны, словно чьи-то бренные кости. Стояла гробовая тишина, волосы шевелились на загривке.

Какого черта его сюда принесло? Видать, «обращение» мало-помалу берет свое, предположил Гард. Возможно, сам того не подозревая, он извлек из подсознания Бобби некую важную информацию. Скорее всего, так и есть, ведь что бы ни привело его сюда, это была не просто прихоть.

По левую руку от себя он заметил треугольный след на белом нетронутом гравии. Здесь явно ворошили грунт. Гард подошел. Под подошвами скрипели камни. Зарылся рукой поглубже – ничего, тронул в другом месте – опять пусто. В третьем…

Вот оно.

Под подушечками пальцев было что-то гладкое, гораздо более гладкое, чем камень. Гард наклонился с колотящимся сердцем, но ничего не увидел. Жаль, что не захватил фонарик, но, пойди он с фонарем, Бобби бы что-то заподозрила. И он стал копать. Руками. Разрывая пальцами грязь, которая струилась и осыпалась с каменистого склона.

Потом вгляделся и увидел автомобильную фару.

Стало жутко. Его охватило нервное возбуждение. «Так вот оно как бывает, когда находишь в земле странный артефакт, – пронеслась мысль. – Правда, я не споткнулся об него. Я и так знал, где искать».

Он стал лихорадочно копать дальше, отбрасывая ногами грязь, словно собачонка в поисках зарытой кости, превозмогая боль и тяжелый стук в висках.

И вот уже показалась ровная площадка на капоте «катласса» чуть выше правой передней фары. Место, где можно было стоять. Теперь дело пошло живее. Надо сказать, Бобби с компанией схалтурили: всего лишь забросали машину гравием, и Гард счищал его охапками, попросту сбрасывая с машины. Камни со скрежетом сдирали краску с кузова, во рту пересохло, а он все продолжал. И вот уже добрался до ветрового стекла. Теперь стало страшно. Неизвестно, что лучше: найти что-то в машине или не найти ничего.