Смотрела на осажденную крепость. Свет костра освещал только нижнюю часть стен, по валунам каменной кладки перебегали тени. Бойницы казались черными провалами глазниц. Главная башня вырастала из скалистого утеса, уходя в темноту, а на дорогу, тянувшуюся под стеной к воротам, обороняющиеся уже скинули больше смертоносных снарядов, чем могло, по представлению Аш, быть у них в запасе.
Он там. В одной из комнат за этими стенами.
Она живо представляла себе округлые арки, деревянный пол, заваленный дорожными постелями воинов, рыцарей на четвертом этаже; Фернандо, скорее всего, в большом зале, со своими собаками, богатенькими дружками и ружьями…
«Может, он смотрит в мою сторону.
Почему? Зачем ты это сделал? Что на самом деле произошло?»
Аш заговорила:
— Я хочу сохранить замок достаточно целым, чтобы мы могли защищать его, когда окажемся внутри.
Все вооруженные мужчины, видные ей из окна, носили цвета отряда и оловянный значок Льва на плече, большая часть обозников — маркитантки, шлюхи, ребятишки — тоже раздобыли хоть по полоске синей материи, чтобы прикрепить на одежду. Ни один из горожан не попался на глаза Аш, но она слышала, как они поют мессу в церквях. Часы на той стороне рыночной площади отбили четверть.
Света хотелось физически, как хочется пить.
— Я думала, это кончится с рассветом, — сказала Аш. — С рассветом. Каким-нибудь рассветом. Может, в конце концов, так и выйдет.
Анжелотти переворошил листки с расчетами, исчирканные знаками Меркурия и Марса: баллистические прикидки.
— Вот это новость!
Что-то львиное померещилось Аш в том, как он сложил руки, что-то напомнило: помимо необыкновенной красоты, он обладает и немалой силой. Шнуровка на плече его белой стеганой куртки разошлась, материя на груди и плечах испещрена крошечными черными дырами — ожогами от пушечного пороха.
Роберт Ансельм склонился над плечом мастера канонира, просмотрел пару листков, и они погрузились в тихую беседу. Несколько раз Ансельм сотрясал стол ударами тяжелого кулака.
Глядя на Роберта, Аш ни с того ни с сего ощутила себя хрупкой; эти двое были крупными мужчинами, и их голоса, привычные звучать под открытым небом, заполняли тесное пространство комнаты. Какая-то часть ее сознания сохранила чувства четырнадцатилетней девчонки, в своей первой приличной кирасе, после Туксбери отыскавшей Ансельма у одного из костров и сказавшей из круга пляшущих теней: «Набери мне людей; я хочу иметь свой отряд». Она просила из темноты, потому что боялась встретить отказ при холодном свете дня. И потом бессонные часы ожидания, когда она не знала, не был ли тот короткий кивок шуткой или знаком, что Роберт пьян, пока он не вернулся через час после восхода с полусотней замерзших, грязных, голодных, отлично вооруженных людей с луками и алебардами, чьи имена немедленно были внесены в список рукой Годфри. И заглушающая их недоверие, насмешливые жалобы и молчаливые надежды горячая пища из котлов, от которых она с полуночи не отпускала Уата Родвэя. Первые нити паутины, связующей командира и подчиненных.
— Куда же, трах его растак, подевался свет?.. — Аш далеко высунулась из окна, разглядывая стены крепости над городком. Все усилия бомбардиров Анжелотти пока только сбили штукатурку со стен, обнажив серый булыжник кладки. Она закашлялась от дыма горящего дерева и отодвинулась от окна.
— Разведчики вернулись, — лаконично сообщил Ансельм. — Кельн горит. С пожарами не справляются. Говорят, начался мор. Свита императора исчезла. Я получил тридцать различных донесений о пребывании Фридриха Габсбурга. Копье Эвена прихватило пару беглецов из Берна. Все перевалы в Альпах закрыты — одни непогодой, другие армией визиготов.
Годфри Максимиллиан моментально прекратил свое хождение и оторвался от книги.
— Те люди, на которых наткнулся Эвен, — из процессии богомольцев, направлявшейся к святыням аббатства святого Вальбурга. Стоит посмотреть на их спины. Бичи с железными наконечниками. Они думают вернуть солнце самобичеванием.
Между Годфри и Робертом — один бородатый, другой лысый — только и сходства, что широкая грудь да гулкий голос. Может, после недавнего соития, последовавшего за долгим воздержанием, но Аш поймала себя на обостренном внимании к проявлениям мужественности, ощущаемой скорее телом, чем сознанием.
— Я хочу еще раз повидать Кесаду, — бросила она Ансельму и, когда он вышел на лестницу, обернулась к Годфри. — Если это не затмение, то, может, черное колдовство?
Годфри задержался перед столом, словно надеясь как-то связать астрологические расчеты Анжелотти с вычитанным в Библии:
— Звезды не падали, и луна не красна как кровь. Не дым из Бездны затмил солнце. Третья часть солнца должна затмиться — но произошло иное. Не появились Всадники, и Печати не сломаны. Это не последние дни, после которых должно погаснуть солнце. note 44
— Нет, это не знаки приближения Страшного суда, — согласилась Аш, — но, может быть, наказание, казнь или злое чудо?