Том 9

Даша(мужу). Ты мой злейший враг. Ты был ко мне снисходителен. Прощал даже то, что за все семь лет ни часу не любила тебя. И замуж вышла за тебя только потому, что затомилась от нищеты, от скуки, безделья, от пустопорожних разговоров отца.

Алпатов. Ну, это прямо невыносимо слушать.

Даша. Таких женщин зовут одним хлестким словом… Принимаю.

Хрустаков. Довольно. Замолчи. (Задохнувшись, прячет лицо в руки.)

Даша. Семь лет душа моя гнила в безделье и трусости. От меня не было радости даже простой собачонке. Но зато как мнила о себе, с каким высокомерием глядела на женщин. Ты, Люба, росла чистенькой. С досады и скуки я постаралась тебя развратить.

Люба. Пусть она замолчит. Она сумасшедшая! Табардин. Говори, говори, Даша, скорее.

Хрустаков. Господа, извиняюсь… Ужин кончен.

Даша. Подождите… Вот наша семья. Дружная, веселая, обыкновенная. Семья, как у всех. Семья с одним крошечным изъяном: если хоть раз сказать правду — взлетит на воздух весь дом… И ужаснее всех была я. Потому что любила, в бессонные ночи умирала от тоски по нем. (Указывает на Табардина.) Боролась, не смела, лгала… И тогда все казалось мне пресным. Действительно, наслаждение — со всеми поссориться, лежать в праздности и чувствовать, как гниет душа, как идет от нее чад, сладкий, точно опиум. И наконец не стало силы больше. От ненависти, от отвращения — вот пошла к нему. (На Занос-ского.) Вот к этому человеку… Поймите меня…

Табардин. Ох!

Заносский. Врешь! Я вытолкал эту женщину от себя пинками.

Вскакивают Табардин и Хрустаков.

Хрустаков. Убью! Убью его! Табардин. Никто не смеет… Даша (вынимает револьвер).

Все вдруг затихли.

Нет. Это сделаю я сама. Господи, прости меня.

Табардин(кидается к ней). Даша. Остановись… Даша. Люблю тебя… Люблю больше жизни. Прощай.

Взвивается ракета.

Никита! Какой блеск. Откуда? Ракета? Смотри, смотри… Поднялась… Рассыпалась… (Бросает револьвер.) Не могу. Мой любимый, мой единственный. Краса моя. Не могу… Прости.

Гости обступают ее.

Табардин. Идем, идем! (Гостям.) Пошли, пошли прочь.

Заносский(подняв револьвер). Послушайте… Это действительно тварь. Таких женщин надо бить, бить… Убивать. (Стреляет в нее.)

Смятение. Даша скрывается. Пристав отнимает у него револьвер.

Ох, Даша… Даша… Даша…

Табардин. Вы, вы, вы все с ума сошли. (Убегает вслед за Дашей.)

Хрустаков. Остановите ее!..

Занавес

Действие четвертое

Комната на пятом этаже. Большое окно на улицу. Видны башни и купола Кремля, Замоскворечье, лесистые холмы и над ними плотные, белые облака. Пять-шесть облаков плывут над городом. В воздухе голубоватый, прозрачный туман. Изредка дребезжит экипаж, звенит трамвай, слышны гудки автомобилей. У окна стоит Даша. Входит лакей с серебряным подносом, на котором кофе, хлеб, масло. Ставит поднос, уходит.

Даша опять продолжает глядеть в окно. В дверь стучат.

Даша(оборачивается). Нет, подожди. (Бросает пеньюар на еще не убранную кровать и задвигает ее ширмой.) Теперь можно. Войди, Никита.

Входит Никита в пальто и шляпе.

Табардин(робко и нежно). С добрым утром.

Даша. С добрым утром.

Табардин. Ты хорошо спала?

Даша. Успела только раздеться и не помню, как легла на подушку.

Табардин. А я долго не мог заснуть, сидел у окна и, знаешь, о чем думал? Завтра день, послезавтра еще день, и так целая вечность… Как у тебя светло.

Даша. Ты остановился в гостинице?

Табардин. Да. От тебя видна вся Москва.

Даша. Кремль как на прянике отпечатан, посмотри.

Табардин. В самом деле

Даша. Я глядела на эти облака минут двадцать, и ни одно не сдвинулось с места. Сколько крыш за Москвой-рекой. А вот то — Воробьевы горы. Смотри — идет поезд.

Табардин. По Брянской дороге, из Киева.

Даша. С юга. Какой большой свет…

Табардин(берет ее руку). Даша, на всю жизнь.

Даша(смущенно, умоляющим голосом). Мы ещё не пили кофе.

Табардин. Разве подано? Какой проворный лакей.

Даша. Садись на диван, Никита.

Табардин. Что?

Даша. Ты голоден?