Том 7. Произведения 1856-1869 гг.

Позвольте пожалуйста, позвольте. Я этаго не знаю, это длалъ дядя. Хорошо ли, дурно — я не хотла знать этаго. Я знаю, что я должна была сдлать. (Съ жестами и откидывая волосы.)Я отреклась и съ ужасомъ отвернулась и страданіями искупила позоръ моихъ предковъ.>

Няня.

А все васъ не возьметъ, и Любочку сватать будетъ, потому...

Марья Васильевна (испуганно).

Полно, няня, какая ты. Вдь ты хоть кого изъ себя выведешь.

Катерина Матвевна.

Позвольте, позвольте, очень хорошо. Вамъ кажется все это труднымъ и запутаннымъ, у васъ въ понятіяхъ суженые и власть Божія, и т[ому] п[одобное,] а жизнь людей, ставшихъ выше общественной паутины предразсудковъ — очень проста. Я выскажу ему свои воззрнія и потребую той искренности, которая лежитъ въ основаніи всхъ побужденій честной личности.[223]

Няня.

Эхъ, Катерина Матввна, матушка! У Любовь Ивановны 500 душъ, да еще влюбится.

Катерина Матвевна (совсмъ растерянная).

Отчего же онъ въ неразвитую, ничтожную двочку влюбится, а въ меня не влюбится?

Няня.

Отчего-съ? А вотъ отчего, матушка, — отъ козла.

Катерина Матвевна (опоминаясь и откладывая волоса).

Нтъ, да что я! Любовь, какъ вы понимаете ее, есть плотское влеченіе, и вы слишкомъ неразвиты и животны, чтобы понимать меня. Пожалуйста, я васъ прошу, оставьте меня. (Облакачивается и читаетъ.)

Марья Васильевна.

Поди, поди, няня, ужъ я сама залью чай, коли кто придетъ.

Няня (уходя).

Всхъ осрамила. Вс животные. 30 лтъ служу, никто животнымъ не называлъ...

Катерина Матвевна (поднимаетъ голову отъ книги).

Позвольте, любовь есть честное побужденіе только тогда, когда об стороны равноправны, но вы не понимаете этаго. (Молчан ie. Поднимая голову.)Марья Васильевна, я не уважаю эту женщину. (Опять читаетъ.)

ЯВЛЕНІЕ 3.[224]

Входитъ Иванъ Михайловичъ.

Иванъ Михайловичъ.

Что это, кого ты не уважаешь?

Марья Васильевна.

Няня все глупости говоритъ.

Иванъ Михайловичъ.

О! Это ядъ такой! А баба хорошая. (Садится къ столу.)Ну, Марья Васильевна, давай чаю. Съ 5 часовъ въ пол, двухъ лошадей заздилъ. Ну, да за то наладилъ. Вотъ-те и толкуй, что нельзя съ вольными работниками. Все можно, какъ самъ везд, да себя не жалешь. Вчера еще половина поля не пахана, покосы не кошены и нтъ ни однаго работника. Какъ взялся, — своихъ уговорилъ, вольныхъ нанялъ, работникамъ ведро общалъ. Посмотри нынче — кипитъ... Василій прикащикомъ так ъхорошъ, такой-этакой распорядительный, славный, славный. —

Катерина Матвевна.

Вольный трудъ не можетъ быть убыточенъ, это противно всмъ основнымъ законамъ политической экономіи.

Иванъ Михайловичъ.

Все это такъ, да не такъ. Вотъ я бы васъ съ Анатоліемъ-то Дмитріевичемъ запрегъ бы въ эту работу. Вы бы не то заговорили.

Марья Васильевна.

Dites moi, mon cher Jean,[225] какже ты говоришь все, что отъ вольной лучше стало? Какже лучше, когда они вс ушли?

Иванъ Михайловичъ.

Э! Да это дворовые.

Марья Васильевна.

Дворовые, я знаю, это само собой, да и мужики теперь посл Грамоты уже не работаютъ. Что же тутъ хорошаго, я не пойму.

Иванъ Михайловичъ.

Сто не сто, а разъ 50 я теб уже толковалъ, что по Уставной грамот они положенные дни работаютъ, а не вс. Въ этомъ то и сила.

Марья Васильевна.

Какже говорили, что совсмъ перестали работать? Намедни вс говорили, что ихъ послали, а они не пошли. Я этаго не пойму, Jean...

Иванъ Михайловичъ.

Если бы вовсе не работали, такъ намъ бы сть давно нечего было. Меньше работаютъ. Ну, да за то все въ формахъ законности, а не произвола. Ну, да не поймешь.

Марья Васильевна.

Такъ что же хорошаго, что меньше работаютъ? Это не хорошо, значитъ, сдлано. Да ты не сердись, ne vous fachez pas, ужъ я не пойму.

Иванъ Михайловичъ.

Что же мн сердиться, вдь это видно такая судьба, что ты ничего не понимаешь. (Беретъ чай и задумывается.)А Люба гд?

Марья Васильевна.

Она рано за грибами ушла съ двочками.

Иванъ Михайловичъ.

A Анатолій Дмитріевичъ еще не прізжалъ и не присылалъ?

Марья Васильевна.

Нтъ еще. Что, Jean, я теб хотла сказать. Я слышала, что Анатолій Дмитріевичъ veut faire la proposition `a Люба,[226] xoчетъ Любочк свататься... Какъ это называется.

Иванъ Михайловичъ.

Отъ кого ты слышала?

Марья Васильевна.

On dit. Да говорятъ.

Иванъ Михайловичъ.

Кто говоритъ? Въ 4-хъ стнахъ сидишь, кто можетъ говорить. Ну что-жъ, что говорятъ.

Марья Васильевна.

Я знаю, ты меня ни во что считаешь. Только[227] я слышала, что онъ нехорошій человкъ. Какая же это служба по винной части![228] Да и главное — бахвалъ; я тебя прошу, Jean,[229] ты объ этомъ подумай.

Иванъ Михайловичъ.

Вдь что въ эту голову не втмяшится! И откуда словъ такихъ набралась. Нтъ, ты ужъ, матушка, эти глупости оставь. Что за бахвалъ, — и откуда ты это дурацкое слово взяла.

Марья Васильевна.

Да такъ вс говорятъ.

Иванъ Михайловичъ.