Том 7

По мере того как парижский пролетариат сам стал выдвигаться вперед в качестве партии, эти заговорщики начали терять руководящее влияние, среди них начался распад, они встретили опасную конкуренцию в тайных пролетарских обществах, ставивших себе целью не непосредственное восстание, а организацию и развитие пролетариата. Уже восстание 1839 г. носило определенно пролетарский и коммунистический характер. Но после него начались расколы, на которые так жалуются старые заговорщики, — расколы, обусловленные потребностью рабочих уяснить себе свои классовые интересы и обнаружившиеся отчасти в старых, заговорщических, отчасти в новых, пропагандистских, организациях. Коммунистическая агитация, так энергично начатая Кабе вскоре после 1839 г., спорные вопросы, возникшие внутри коммунистической партии, очень скоро переросли уровень понимания заговорщиков. И Шеню и Делаод признают, что ко времени февральской революции коммунисты являлись бесспорно сильнейшей фракцией революционного пролетариата. Заговорщики, чтобы не потерять своего влияния на рабочих, а вместе с тем и своего значения в противовес habits noirs, должны были тянуться за этим движением и принимать коммунистические или социалистические идеи. Так, еще до февральской революции возникло противоречие между заговорщическими обществами рабочих, представленными в лице Альбера, и сторонниками «Reforme», противоречие, которое вскоре снова обнаружилось внутри временного правительства. Впрочем, мы не думаем смешивать Альбера с этими заговорщиками. Из обоих разбираемых нами произведений видно, что Альбер сумел занять лично независимое положение по отношению к этим своим орудиям и ни в коем случае не относится к той категории людей, которые занимаются конспирированием как источником существования.

История с бомбами в 1847 г., в которой прямое воздействие полиции было сильнее, чем во всех прежних случаях, расстроила, наконец, ряды самых упрямых и упорных старых заговорщиков и вовлекла их сохранившиеся до тех пор секции в непосредственное пролетарское движение.

После февральской революции мы снова обнаруживаем в префектуре полиции в качестве монтаньяров этих заговорщиков по профессии, наиболее неистовых участников заговорщических секций и detenus politiques {политических заключенных. Ред.} пролетарского происхождения, являющихся по большей части тоже старыми заговорщиками. Однако заговорщики по профессии образуют ядро всей этой компании. Нетрудно себе представить, что эти люди, собранные здесь все вместе с оружием в руках, находясь по большей части на короткой ноге со своими префектами и офицерами, должны были представлять довольно буйный корпус. Подобно тому как Гора Национального собрания являлась пародией на старую Гору и своим бессилием доказывала самым убедительным образом, что в настоящее время уже недостаточно старых революционных традиций 1793 года, так и монтаньяры префектуры полиции, это подобие старых санкюлотов, являлись доказательством того, что для современной революции недостаточно уже и этой части пролетариата и что только весь пролетариат в целом может осуществить революцию.

Шеню изображает в весьма живых красках санкюлотский образ жизни этой почтенной компании в префектуре. Эти юмористические сцены, — в которых, очевидно, деятельно участвовал и сам г-н Шеню, — носят по временам довольно сумасбродный характер. Но они отлично объясняются характером старых заговорщиков, этих barabocheurs, и представляют собой необходимый и даже здоровый противовес оргиям буржуазии в последние годы царствования Луи-Филиппа.

Мы приведем только один пример из рассказа об их водворении в префектуре.