Том 7

Само собой разумеется, что эти заговорщики не довольствуются тем, чтобы вообще организовать революционный пролетариат. Их дело заключается как раз в том, чтобы опережать процесс революционного развития, искусственно гнать его к кризису, делать революцию экспромтом, без наличия необходимых для нее условий. Единственным условием революции является для них надлежащая организация их заговора. Они — алхимики революции и целиком разделяют превратность представлений, ограниченность навязчивых идей прежних алхимиков. Они увлекаются изобретениями, которые должны сотворить революционные чудеса: зажигательными бомбами, разрушительными машинами магического действия, мятежами, которые должны подействовать тем чудотворнее и поразительнее, чем меньше имеется для них разумных оснований. Занятые сочинением подобных проектов, они преследуют только одну ближайшую цель — низвержение существующего правительства, и глубочайшим образом презирают просвещение рабочих относительно их классовых интересов, просвещение, носящее более теоретический характер. Этим объясняется их не пролетарская, а чисто плебейская неприязнь к habits noirs {черным фракам. Ред.}, более или менее образованным людям, представляющим эту сторону движения; но так как последние являются официальными представителями партии, то заговорщики никогда не могут стать совершенно независимыми от них. Время от времени habits noirs должны служить им также денежным источником. Впрочем ясно, что заговорщики должны волей-неволей следовать за развитием революционной партии.

Главной характерной чертой в жизни заговорщиков является их борьба с полицией, по отношению к которой они находятся в таком же положении, как воры и проститутки. Полиция терпит заговорщические общества и вовсе не только как неизбежное зло. Она терпит их как легко поддающиеся надзору центры, в которых сосредоточены самые отчаянные революционные элементы общества, как мастерские по производству мятежей, ставших во Франции столь же необходимым средством управления, как и сама полиция, и, наконец, как место вербовки своих собственных политических шпиков… Подобно тому как самые толковые уголовные сыщики, Видоки и им подобные, набираются из числа мошенников высшей и низшей категории — воров, жуликов и лжебанкротов, — и часто снова возвращаются к своему старому промыслу, так низшая политическая полиция рекрутируется из числа заговорщиков по профессии. Заговорщики находятся в постоянном соприкосновении с полицией, они ежеминутно приходят в столкновение с ней; они охотятся за шпиками, так же как шпики охотятся за ними. Шпионство — одно из их главных занятий. Поэтому неудивительно, что небольшой скачок от заговорщика по профессии к платному полицейскому агенту совершается так часто, если к этому еще толкают нищета и тюремное заключение, угрозы и посулы. Этим объясняется безграничная подозрительность, которая царит в заговорщических обществах, совершенно ослепляет их членов и заставляет их видеть в своих лучших людях шпиков, а в действительных шпиках своих самых надежных людей. Ясно, что эти рекрутирующиеся из числа заговорщиков шпионы по большей части связываются с полицией с добрым намерением надуть ее, что им некоторое время удается вести двойную игру, пока они не становятся все больше и больше жертвой своего первого шага, и что они действительно часто надувают полицию. Впрочем, попадает ли подобный заговорщик в расставленную ему полицией западню или нет, это зависит от чисто случайных обстоятельств и более от количественного, чем от качественного различия в твердости характера.

Таковы заговорщики, которых Шеню изображает нам часто очень живо и характер которых он обрисовывает то преднамеренно, то невольно. Впрочем, сам он — вплоть до своих не вполне ясных отношений с полицией Делессера и Марраста — самый разительный образец заговорщика по профессии.