Вершинин. Все-таки жалко, что молодость ушла?.
Чебутыкин (
Ирина напевает тихо.
Чебутыкин. Даже запишу себе это в книжку. (
Ирина
Федотик мешает ей карты, а
Ирина
Федотик. Все равно не вышел бы пасьянс. Я покажу вам сейчас другой...
Роде
Смех в.
Ирина
Пауза.
Тузенбах. Жребий брошен. Вы знаете, Мария Сергеевна, я подаю в отставку.
Маша. Слышала. Не люблю я штатских.
Тузенбах. Все равно, я не красив.
Подают самовар, Анфиса около самовара; немного погодя приходит Наташа и тоже суетится около стола, приходит Соленый и, поздоровавшись,
садится за стол.
Ирина. Выйдет пасьянс, я вижу... Не верю пасьянсам, но захватило дух от радости. Будем в Москве.
Федотик. Нет, не выйдет пасьянс. Видите, осьмерка легла на двойку пик.
Маша. Принеси сюда, няня. Туда не пойду. И р и н а. Няня! Анфиса. Иду-у!
Наташа8. Грудные дети прекрасно понимают... «Здравствуй, говорю, Бобик. Здравствуй, милый!» Он взглянул на меня как-то особенно. Вы думаете, во мне говорит только мать, но нет, нет[34]. Это необыкновенный ребенок11.
Соленый со стаканом идет в гостиную и садится в угол п.
Маша. Счастлив тот, кто не замечает или не различает времен года3, кто и зимой улыбается[35] так же, как летом . Мне кажется, чтог если бы я жила Д в Москве, то не замечала бы, лето теперь или зима е.
Вершинин. На днях я читал дневник одного французского министра, писанный в тюрьме. Министр был осужден за Панаму. С каким упоением, восторгом упоминает он о птицах, которых видит в тюремном окне и которых не замечал раньше, когда был миниетром. Теперь, конечно, когда он выпущен на свободу, он уже по-прежнему не замечает птиц. Так же и вы не будете замечать Москвы, когда будете жить в ней. Счастья у нас нет и не бывает, мы только желаем его.
Тузенбах (