Том 6. Лимонарь

«Еще же повдаю вамъ о милости Христов и Пречистой Его Матери къ св. чюдотворцу Никол. И еще онъ коли живъ былъ на семъ свт, на своемъ престол въ град Мир, при велицемъ цари Константин, и бысть пръвый вселеньской съборъ на окаянного и проклятаго Арія, на зломысленника Христова. Было тамо въ Никеи на томъ святомъ собор, на пръвомъ събор, святыхъ отецъ 300 и 18, а св. Николае былъ съ св. отцы въ томъ же числ. Царь слъ слушати, а свитіи отци почали спиратися съ окаяннымъ еретикомъ Apіeмъ, покладаа ему чюдное и святое писаніе о Христ Іисуc Сын Божіи, сътворители небу и земли, противу его еретических словесъ, почали ему уста затворяти писаніемъ св. пророкъ и св. апостолъ, а онъ, еретик Apій злочестивый, непрестанно хулы глаголя на Господа нашего Іисуса Христа Сына Божия. И св. Николае вставъ, удари его по лицу окаяннаго и злочестиваго Арія. И тогда вси св. отци почали роптати съ великимъ гнвомъ на св. Николу о томъ удареніи и почали всимъ собором снимати съ него санъ святительскы, и разжегше плиту, почали ему браду припаливати, глаголя: «не годится намъ, святымъ сущимъ, рукою деръзку быти; дръжимъ святое писание и божественное въ нашемъ разум, тымъ намъ годно бити злочестивыхъ и окаянныхъ еретиков». И какъ докончавше събора и препрвше окаяннаго Арія, и отъ церкви отлучили и прокляли, и за тымъ почали всмъ съборомъ снимати святительскій санъ съ св. Николы, и уже хотятъ приступити к нему, и в той часъ узрлъ самъ царь Константинъ и вси св. отцы: Господь нашъ Іисусъ Христосъ изъ облака подаетъ св. Никол Еуангеліе, а съ другія страны Пречистая Мати Христа Бога нашего подаеть ему амфоръ свой. И какъ тое великое чюдо увиделъ царь и вси св. отци събора того, благословили его и не сняли съ него святительскаго сана и сами ся благословили у него».

*

В России, «оплеуха» — а что «действо» несомненно было, это мог видеть всякий: белый омофор с красными кистями, отобранный у святителя в Никее, хранился в Москве в Патриаршей ризнице! — это «ударение» воспринято было двояко. Одни, как у Лескова в «Полунощниках» именно за этот поступок уважали святителя: они увидели в оплеухе похвальный волевой акт — правило веры — пример непримиримости и активной борьбы: «святитель безо всяких просто треснул мерзавца!» И если бы оказалось, что Арию плюхи не дано, «так не надо никому и назидации». Другие же — и это, конечно, вольнодумствующие, — поняли эту плюху, как действие осудительное, выражение человеческого, свойственного простому человеку, но никак не угоднику: «святитель погорячился». Так в «Слов о бражник како вниде въ рай», любимом чтении XVII, бражник пристыжает Николу этой «оплеухой» (Кушелев-Безбородко, Памятники старинной русской литературы. СПб. 1862). Были и третьи, которые нисколько не одобряя оплеухи — действие, за которое поделом из епископов в шею гонят — — увидели в ней не слабость человеческую, а сознательное отречение: Никола из любви к Христу готов был пожертвовать своим епископским саном.

«Видите ли, братіе, и прімимемъ въ разумъ, какъ святителю не велятъ рукою дързку быти, виноватого не велно своею рукою бити, а кто виновате окаяннаго Арія? Св. же Николае за едино удареніе святительства сана хотлъ остати своего, что бы не самъ Господь Богъ нашъ Іисусъ Христосъ и Пречистая Его Мати указали ся царю и св. отцемъ того св. събора, и для того чюда предивнаго милостію Господа нашего Іисуса Христа и Пречистой его Матери тоже онъ опять сталъ святитель. Того ради пишутъ на иконахъ образъ св. Николы и Спасовъ образъ въ облац и Пречистой Его Матери надъ нимъ во облац».

Но что особенно полюбилось в России, это последствия «оплеухи»: то, что святителя посадили в тюрьму и разжаловали. И это выразилось в представлении Николы-милостивого в его образе «Николы Великорецкого» — он совсем не похож на чудотворца архиерея (образ Николы Зарайского) и не то, что нет митры, в греческом изображении епископы всегда без митры, нет, в самой посадке: это какой-то заштатный, запрещенный, штрафной священник, «смердович», как это сказалось в московской любимой легенде о «Трех иконах», и с таким легко и просто можно разговаривать — все сказать и о всем попросить: допустит, выслушает, поймет и исполнит.

С точки зрения вочеловечения духовного образа — приближения его к человеческому сердцу, проникновению в самую кровь до восчувствия: «плюха» дня Николы — этого «образа кротости» — тоже, что Гефсиманская ночь для Христа, агония Голгофы для Богородицы, демонский век жизни для Иоанна Крестителя (29), отречение для Петра и сомнение для Фомы, единственного апостола, глазам которого было открыто вознесение Божьей Матери, единственного из апостолов, кому при вознесении своем отдала Богородица свой пояс, и которому в первый день Пасхи на вечерне посвящено евангелие: «аще не вижу на руку его язвы гвоздинныя и вложу перста моего въ язвы гвоздинныя, и вложу руку мою въ ребра его, не иму в?ры».