Том 6. Лимонарь

Другой образ Николы — Никола Зарайский, чудесно принесенный из Корсуни из церкви апостола Иакова: Никола изображен во весь рост, благословляет и с евангелием, только руки не прижаты, а простерты — и от приподнятой ризы (фелони) у него, как крылья. А вокруг деяния, и среди чудес: изгнание демона из колодца (Чудо в Каркове) (39). Слава о нем с Батыя — память о рязанской княгине Евпраксии: при вести о гибели мужа она бросилась с терема вместе с сыном. А наивысшее прославление в Смутное время. Обложенный окладом и в ризе — дар Василия Шуйского — глядит, как призрак, и трепетно и жутко смотреть: «чудотворец». Таким явился Никола праведной Юлиании и только таким мог бы явиться «бесноватой» Соломонии (40).

И третий образ Николы находится в Вятке — Никола Великорецкий (Хлыновский): поясной с прижатыми руками, благословляет и с евангелием. Это — человек, с лицом простого человека и чудодейственными глазами, в которых тонет вся беда и неверная доля человека, и из которых льется теплый свет острадания — «Никола Милостивый». Любимый образ Ивана Грозного, почасту гостивший на Москве — приносили с Вятки; список с него у Василия Блаженного в Покровском соборе и собор-то звался не Покровским, не Василием Блаженным, а любимым именем: Никола Великорецкий.

У всякого Николы своя милость и каждому своя молитва: грозный — Можайский в обиду не даст русскую землю, и правого помилует и виноватого накажет; крылатый чудотворец — Зарайский, какое угодно, чудо сделает; милостивый — Великорецкий не турнет от себя и самого последнего, всех примет и успокоит.

*

На Руси были распространены все жития Николы: «Иное», Метафраста и сирийское, неизвестное на западе, «Николай-странник». В России обращались все чудеса, как совершенные при жизни, так и по смерти, вошедшие в греческие собрания (41) и затем переработанные по-латыни, и три возникших на западе: о воскрешении зарезанных детей, о трех сосудах и о обманутом еврее. (42)

Чудеса пересказывались на московский лад, как свои московские легенды.

Особенно любимой была легенда о трех сестрах, одаренных Николой — Praxis de tribus filiabus (43) — у Николы Гостунского под Иваном Великим изображено это чудо, и не было на Москве невесты, которая бы не зашла помолиться Николе-обручнику; затем «чудо о ковре» — — Thauma de stromate, как свидетельство о необыкновенной милости святителя к последней жертве бедняков; еще «чудо о трех иконах» — Thauma de patriarcha: иконы эти, по преданию, хранились в Большом Успенском Соборе — Спаситель, Богородица и Никола; по рассказу, цареградский патриарх иконоборец обозвал Николу «смердовичемъ», т. е. низкого происхождения — чудо особенно любимое Иваном Грозным; и «чудо о трехъ купцахъ, отъ поганъ потопленныхъ» — Thauma de tribus Christianis, сверхъестественная история из чудес чудесная. (44)

Поминались и местные чудеса — всякие «новыя прощи», т. е. исцеления: по-русски простить и исцелить одно и то же; или такие чудеса, которые были закреплены иконописцами. Все, кто побывал в Теребеньской пустыни (Бежецкого уезда, Тверской губернии, село Теребени), помнят чудесную живую летопись на стенах собора: (45)

1657 г. — чудесное избавление от пожара соборной церкви, в которой стояла древняя чудотворная икона святителя Николая.

1664 г. — повторение того же;

1705 г. — чудесное исцеление одной женщины от глазной болезни;

1707 г. — чудесное исцеление портного мастера, за воровство наказанного болезненным недугом, и раскаявшегося;

1709 г. — исцеление устюжского воеводина сына, одержимого недугом;

1712 г. — девицу, не обретавшуюся долгое время в доме своем, святитель Николай представляет в дом ее;

1802 г. — чудесное исцеление от болезни крестьян в сельце Пхове г—жи Гликерии Федоровны Козляиновой;

1804 г. — Бежецкий помещик Куминов наказывается во время бежецкого крестного хода в городе Бежецк за дерзкие и хульные слова и, по раскаянии, в виду всех, исцеляется;

1815 г. — исцеление расслабленного руками и ногами в городе Бежецке на реке Мологе.

Но больше всех книжных чудес и «прощъ» ходило по русской земле сказок о Николае чудесных, от которых веяло и светило теплотой сердца, состраданием и милостью, и вера в Николу входила в душу русского народа — с нею на свет рождались, а образ Николы — тройной — сливался в один образ милостивой судьбы.

И до чего эта вера в Николу была крепка и надеянна — подлинно русская вера — камень русской веры.

*