Том 6

Под такой бы марш поднять с кладбищ безвестных строителей великого города, — все впряженные в ярмо горбатые поколения, всех нерасцветших, не узнавших радости, всех замученных ва строптивость, — пронестись бы им метелью мимо тысяч и тысяч плотно занавешенных окон, грозя и стуча ледяными пальцами саботажникам и ненавистникам, чтобы — не смели — не мешали они совершаться великому делу, затеянному в этом городе… Не махали бы с крыш рукавами — за море, зовя заморских богатырей — спасать их от революции, не шептались бы о том, как вернее — коварством, саботажем или каленым ножом — погубить новорожденного младенца, завернутого в лохмотья.

Две недели выла и бушевала снежная метель, и затихла. Над Петроградом светил высоко взобравшийся месяц из ледяной январской мглы» (Архив А. Н. Толстого).

Начиная с этого абзаца третий вариант повести, в котором писатель показывает разные группы врагов революции в январскую ночь 1918 года, близок к окончательному тексту. Исключена лишь сцена между неким князем Тарутиным, собирающимся бежать за границу, и спекулянтом—скупщиком имущества будущих эмигрантов.

Четвертый вариант повести, который правильнее назвать редакцией третьего варианта, стал окончательным.

Толстой, выступая 5 апреля 1936 года на дискуссии по вопросам формализма, рассказал о начале своей работы над «Обороной Царицына»: «Выводить живущих людей, выводить одним из героев В. И. Ленина — это налагает большую ответственность. Я три раза приступал к этой повести, три раза ее начинал, покуда вообще не махнул рукой на все формальные подходы, а просто начал изучать психологию и характер людей того времени, в первую очередь Ленина. И передо мной раскрылась совершенно замечательная картина» (А. Н. Толстой, Полн. собр. соч., т. 13, стр. 380–381).

Повесть «Оборона Царицына», сочетавшую документальность и публицистику с художественным вымыслом, исторические фигуры с вымышленными персонажами, до предела насыщенную документальным материалом, с сюжетом, жестко ограниченным историческими событиями, — это произведение А. Толстой рассматривал как трудный творческий эксперимент. В многочисленных высказываниях о работе над повестью автор не раз подчеркивал такую мысль: «…Я делаю работу сверхтрудную, — говорил он, — на которой, конечно, можно сорваться. Но, по-моему, задача писателя — идти по самому трудному пути» (А. Н. Толстой, Полн. собр. соч., т. 13. стр. 381).

И много лет спустя после окончания «Хлеба» А. Толстой, в ответ на критические замечания, писал в автобиографии: «Я слышал много упреков по поводу этой повести: в основном они сводились к тому, что она суха и «деловита». В оправдание могу сказать одно: «Хлеб» был попыткой обработки точного исторического материала художественными средствами; отсюда несомненная связанность фантазии. Но, быть может, когда-нибудь кому-нибудь такая попытка пригодится. Я отстаиваю право писателя на опыт и на ошибки, с ним связанные. К писательскому опыту нужно относиться с уважением, — без дерзаний нет искусства. Любопытно, что «Хлеб», так же как и «Петр», может быть, даже в большем количестве, переведен почти на все языки мира» (см. наст, изд., том 1, стр. 61).

Над повестью А. Толстой работал с перерывами, вызванными поездками на международные конгрессы, в течение двух лет. Все это время, особенно в конце 1935 и начале 1936 года, к писателю продолжали поступать материалы из редакции «История гражданской войны в СССР». Но теперь, когда уже четко определилась задача произведения, тема, сюжетная канва и герои, — инициатива в подборе материала стала исходить не от редакции, а от писателя. Он запрашивает фактические данные о мирных переговорах с немцами в Брест-Литовске, о разногласиях в ЦК по вопросу мирного договора, о плане обороны Царицына, сведения о Локотоше (в «Хлебе» Лукаш), Н. А. Рудневе, А. Я. Пархоменко, А. Б. Тровянове (в «Хлебе» Аникей Борисович), С. К. Минине.

Летом 1936 года писатель поехал в Сталинград познакомиться с историческими местами города и его окрестностей. С бывшим партизаном казаком П. С. Куркиным А. Толстой ездил в Нижне-Чирский район, к Рычковскому мосту, разрушенному белыми и восстановленному армией Ворошилова.

Повесть была закончена 16 октября 1937 года. (Авторская датировка рукописи.) Название «Хлеб» появилось за полгода до окончания повести. Изменение заглавия, естественно, вытекало из того, что о самой обороне Царицына сказано относительно мало. Повесть заканчивается первым наступлением на город белых. Центр тяжести перенесен на вопрос снабжения молодой советской республики хлебом. Это определило новое заглавие, старое ушло в подзаголовок.

Хотя уже во втором варианте жанр «Обороны Царицына» писатель определил как повесть, в его высказываниях до сдачи в издательство это произведение чаще называется романом.