Том 5. Заре навстречу

А вот Ухов, тощий, лысый, кашляющий в стеклянную баночку, сказал вчера, небрежно махнув костлявой рукой на березовую рощу:

— К весне вырубим и посеем по целине, лесная земля плодородная.

Значит, Ухов уже видел вместо рощи поле ржи, вместо очисток, золы, говяжьих костей — поле картофеля.

А у Тимы, как он ни пытался представить свое собственное место в будущей жизни, все получается что-то вроде выдумки. Не может он сказать о себе, как Васятка,— «коммунар», или, как Петька,— «мы рабочий класс». И Тима крикнул Васятке, удрученный такими мыслями:

— Ну, пошли обратно! — и пояснил сердито: — Не один я, а с конем, я за него перед конторой отвечаю.— Этим он хотел дать понять, что все-таки и у него тоже своя должность имеется.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Возвращаясь с реки, мальчики встретили на дороге подводу. В дровнях спиной к лошади сидел человек, закутанный в войлочную полость. На голове татарская шапка, сшитая из кошмы. На остроносом сизом лице с тонкими, сурово сжатыми губами поблескивали очки, которые он поспешно снял, увидев ребят.

Это движение человека заметил Тима.

Таежники относились к людям в очках с уважением, считая, что порча глаз происходит от чтения книг, и уж если человек в очках, значит, он либо учитель, либо землемер, либо фельдшер — люди нужные, образованные. А этот, словно испугавшись чего-то, поспешно снял очки.

Выждав, когда мальчики подошли ближе, остроносый спросил скрипучим голосом:

— Далеко до Плетневской заимки?

— Вы не на тот путь заехали,— с готовностью стал объяснять Васятка,— Надо на речку, зимой по ней дорога, потом на Черемушки, а как пересечете бугор — дальше белой тайгой, и тут сами увидите крыши, тесом крытые. Это заимка и будет.

— Может, проводишь? — спросил остроносый.

— Могу,— обрадовался Васятка возможности прокатиться на лошади. Залезая в дровни, скомандовал Тиме и Лешке: — Садись! На рысях быстро доедем.

— Я всех не звал, — сухо сказал остроносый.

— Без них не поеду, — с достоинством заявил Васятка.

Человек поколебался, потом согласился:

— Ладно, садитесь,— кутаясь в полость, спросил: — Дома-то вас не хватятся?

— Нет,— сказал Васятка,— мы народ свободный.

Всю дорогу остроносый молчал и только изредка запрещал Васятке громко понукать лошадь.

И хоть ехать по тайге рысью на чужом коне было весело, Тиму не покидало чувство какого-то странного беспокойства.

Ему казалось, он где-то уже видел это лицо с тонкими, жестко сжатыми губами и острым носом.

В городе поселилось много приезжих, главным образом беженцев из России, удравших в Сибирь от революции. Вели они себя вначале робко, нищенски, продавали на толкучке красивые, но никчемные для жизни вещи: картины, вазы, брошки, женские накидки с шелковым верхом, ботинки с высокими и узкими, как рюмочки, каблуками, веера из страусовых перьев, мужские и дамские корсеты, фарфоровые статуэтки. Но постепенно почти для каждого нашлась служба в учреждениях города, и по вечерам они уже с чванливым видом гуляли по Почтовой улице, изумляя сибиряков нарядами и важной поступью. При Советской власти они снова стали кроткими, искательными.

Некоторых из них привлек на работу Косначев, который энергично и без разбора собирал людей, способных, по его мнению, принести хоть какую-нибудь пользу на ниве народного просвещения.

Так, однажды он торжественно привез в кошевке к таежным смолокурам иззябшего старичка в фуражке министерства юстиции. Обвязанный бабьим платком старичок насморочным голосом прочитал смолокурам лекцию о римском праве.

А когда он кончил, Косначев победоносно заявил:

— Вот, товарищи, представитель старого мира убедительно доказал, как при помощи несправедливых законов буржуазия столько веков крепко держала в угнетении трудящийся народ. Но, кроме чувства возмущения этим фактом, мы должны проникнуться сознанием, что закон есть великая сила в руках господствующего класса. Сейчас господствующий класс — пролетариат, и он свято выполняет законы, утвержденные пролетарским государством!

Тот же старичок из министерства юстиции по рекомендации Косначева вечерами обучал судопроизводству выбранных недавно на собраниях трудящихся членов коллегии правозаступников. На запрос Яна Витола в губернию по поводу гражданского и уголовного законодательства был получен ответ: «Руководствуйтесь на первое время правилами судебных уставов 1864 года, делая соответствующие поправки в интересах революционного народа».

Рыжиков, узнав об этой рекомендации из губернии, сказал:

— Что ж, на первые дни сойдет. Но члены ревкома должны обязательно по очереди присутствовать на каждом заседании народного суда, чтобы потом совместно обсудить, насколько этот старый устав пригоден.

Папа несколько раз брал с собой Тиму на заседания суда.

Тима не понимал, почему папа сидит на суде как зритель и ни во что не вмешивается. Отец объяснил строго:

Суд должен быть совершенно независимым, руководствоваться только законами и неоспоримыми фактами. Приговор объективен и подобен врачебному диагнозу.

— А если жулик вас хитрее, тогда как?