Том 5. Пешком по Европе. Принц и нищий

Двенадцатого августа 1861 года — народ еще стоял у ранней обедни — в мэрию городка Шамони прибежал запыхавшийся проводник, неся за спиной зловещую ношу. Это был мешок с человеческими останками, подобранными на Боссонском леднике у наружного выхода трещины. Проводник полагал, что останки эти принадлежали жертвам катастрофы 1820 года, и тщательное расследование, проведенное местными властями, вскоре доказало правильность его догадки. Содержимое мешка было выложено на длинный стол и составлена официальная опись. Вот, примерно, что в ней значилось:

Отдельные кости от трех человеческих черепов. Пряди черных и белокурых волос. Человеческая челюсть с безупречными белыми зубами. Предплечье и кисть руки — то и другое белое и свежее, все пальцы в целости, отчасти сохранилась подвижность суставов.

На безымянном пальце заметна царапина и след крови, нисколько не потускневший за сорок один год. Левая ступня, тоже белая, не тронута разложением.

Вместе с останками найдены были клочки жилетов, шляп, башмаков, подбитых шипами, и другой одежды; голубиное крыло с черными перьями; обломок альпенштока; оловянный фонарь и, наконец, отварной бараний окорок, единственный из найденных предметов, издававший зловоние. По словам проводника, баранина, когда он подобрал ее, нисколько не пахла, но, пролежав с час на солнце, начала разлагаться.

Были вызваны свидетели для опознания печальных останков, и тут произошла трогательная сцена. Из очевидцев ужасной катастрофы, происшедшей чуть не полвека назад, оставались в живых двое: Мари Куте (спасенный альпенштоком) и Жюльен Давуасу (спасенный барометром). Оба старца вошли и были допущены к столу. Давуасу, у которого в его восемьдесят с лишком лет уже дремали память и рассудок, молча, пустыми глазами уставился на страшное зрелище, не проявляя и тени интереса; не то семидесятидвухлетний Куте — его умственные способности еще вполне сохранились, и то, что он увидел, глубоко его потрясло.

— Белокурый, — показал он, — это Пьер Бальма, в тот день на нем была соломенная шляпа. Этот обломок черепа с пучком белокурых волос — его, Пьера Бальма, и эта шляпа – его. Пьер Карье был жгучий брюнет, это его череп, а вот и его войлочная шляпа. A это рука Бальма, я очень хорошо ее помню.

Старик склонился и поцеловал эту руку, а потом любовно сжал ее в своих пальцах и воскликнул с чувством:

— Эх, Бальма, Бальма, смел ли я думать, что мне еще в этой жизни суждено пожать твою руку, добрый старый друг!

Было что–тот зловещее и трогательное в том, как седой ветеран сжимал в своей руке руку товарища, который уже сорок лет как покинул этот мир. Когда их руки встретились в последний раз, обе они были еще одинаково сильны и молоды; а теперь одна рука почернела, и сморщилась, и одеревенела от старости, а другая была все такой же молодой и красивой и безупречно упругой, точно сорок лет промелькнули как миг, не оставив по себе следа. В одном случае время шло, в другом стояло на месте. Человек, не видевший друга десятки лет, помнит его таким, каким видел напоследок, и при новой встрече с удивлением, с ужасом замечает в нем перемены, произведенные временем. Случай с Мари Куте, которому пришлось увидеть друга таким же, каким он хранил его в памяти все сорок лет, быть может единственный в истории человечества.

Куте опознал и другие останки:

— Это шляпа Огюста Тераза. Тераз нес клетку с голубями: мы хотели выпустить их, когда взберемся на вершину. Это крыло одного из тех голубей. А вот и обломок моей палки. Этой палке я обязан спасением! Не думал я, что еще раз увижу деревяшку, которая удержала меня над могилой, поглотившей моих бедных товарищей!

Никаких телесных останков Тераза не нашли. Были проведены тщательные поиски, но безуспешно. И только спустя год, при возобновлении этой попытки, кое– что удалось найти. Было обнаружено много остатков одежды, принадлежавшей погибшим, а также обломок фонаря и обрывок зеленой вуали в пятнах крови. Но вот еще одна любопытная подробность.

Один из искавших вдруг увидел руку в рукаве, торчавшую из расщелины в ледяной стене, с кистью, словно протянутой для пожатия. «Ногти на белой руке все еще сохраняли розовый оттенок, а положение протянутых вперед пальцев, казалось, выражало красноречивое приветствие вновь обретенному свету дня».

Рука так и осталась в одиночестве; туловища не нашли. Снятая со льда, она очень быстро утратила свои свежие краски, розовые ногти покрылись алебастровой белизною смерти. То была третья правая рука; таким образом удалось установить, что найдены останки всех трех жертв.

Русского, принимавшего участие в памятном восхождении, звали доктор Гамель. Он при первой же возможности покинул Шамони, проявив полное равнодушие к происшедшей катастрофе и не оказав никакого внимания, не говоря уж о помощи, вдовам и сиротам погибших, за что вся община от души его кляла. Месяца за четыре до знаменательной находки некий Бальма, проводник из Шамони, родственник погибшего, случайно попав в Лондон, встретил в Британском музее еще вполне бодрого старого джентльмена, который обратился к нему со словами: