Том 5. Пешком по Европе. Принц и нищий

— Я случайно услышал ваше имя. Вы не из Шамони, мосье Бальма?

— Из Шамони, сэр.

— Ну как, не нашлись еще трупы трех моих проводников? Я — доктор Гамель.

— Увы, нет, мосье!

— Ничего, найдутся рано или поздно.

— Да, доктор Форбс и мистер Тиндол уверяют нас в том же. Ледник будто бы рано или поздно отдаст свои жертвы.

— Не сомневаюсь, не сомневаюсь. А какой это будет удачей для Шамони. Туристы повалят к вам толпами. Вы можете создать музей из останков, публика это любит.

Идея, столь чудовищная, никак не способствовала примирению жителей Шамони с ненавистным для них именем доктора Гамеля. Все же ему нельзя отказать в знании человеческой природы. О его идее прослышали местные власти, они самым серьезным образом обсудили ее за своим совещательным столом, и только решительная оппозиция друзей и родственников покойных помешала привести ее в исполнение: те потребовали для найденных останков христианского погребения и сумели настоять на своем.

Во избежание расхищения этих жалких реликвий, их приходилось неусыпно сторожить. И все же кое–какие мелочи попали на рынок. Лохмотья и обрывки парусины были пущены в продажу из расчета двадцать долларов за ярд. Остатки фонаря и кое–какие другие аксессуары оценивались на вес золота. А какой–то англичанин уплатил фунт стерлингов за пуговицу от брюк.

Глава XII

Катастрофа на Маттерхорне в 1865 году. — Взятие Маттерхорна. — Начало восхождения. — Страшное падение. — Гибель лорда Дугласа и трех его товарищей.

Одна из самых памятных альпийских катастроф произошла в июле 1865 года на Маттерхорне. Мы уже вскользь упоминали о ней на предыдущих страницах. Подробности этой трагедии вряд ли известны в Америке, а большинство наших читателей и вовсе о ней не слыхало. Наиболее достоверное сообщение принадлежит перу мистера Уимпера. Я решил включить сюда добрую часть его рассказа: во–первых потому, что он интересен, а во–вторых для того, чтобы дать читателю наглядное представление о том, с какими опасностями связано досужее времяпрепровождение, именуемое альпинизмом. То была за несколько лет девятая попытка мистера Уимпера одолеть эту непокорную каменную глыбу — единственная увенчавшаяся успехом. До него никому не удавалось совершить это восхождение, хоти попыток делалось немало.

РАССКАЗ МИСТЕРА УИМПЕРА

Мы выступили из Церматта 13 июля, в половине шестого, в ясное, безоблачное утро. Нас было восемь человек — Кроз (проводник), старый Петер Таугвальдер (проводник) с двумя сыновьями, лорд Ф. Дуглас, мистер Хэдау, его преподобие мистер Хадсон и я. Для того чтобы обеспечить равномерное движение, было решено идти по двое — турист в паре с местным горцем. Мне досталось идти с Таугвальдером–младшим. Кроме того, мне досталось нести кожаные мехи с вином, и после каждого привала я потихоньку доливал их водой, так что они раз от разу становились полнее. Все сочли это добрым предзнаменованием и чуть ли не чудом.

В первый день мы не рассчитывали подняться высоко и шли не торопясь. К полудню, на высоте в одиннадцать тысяч футов, мы вышли на удобную поляну и раскинули здесь палатку. До конца дня каждый отдыхал, как хотел, — кто грелся на солнце, кто делал зарисовки, а кто пополнял свои коллекции камней или растений. Хадсон приготовил чай, я — кофе, а с наступлением вечера каждый залез в свой спальный мешок.

Четырнадцатого мы встали затемно и, как только чуть посветлело, возобновили подъем. Один из молодых Таугвальдеров вернулся в Церматт. За несколько минут мы обогнули ребро горы, скрывавшее от нас ее восточный склон, пока мы стояли на биваке. Теперь, когда мы видели его сверху донизу, он казался огромной естественной лестницей, уходившей ввысь на три тысячи футов. Подъем был где легче, где труднее, по где бы мы ни встретились с серьезным препятствием, всегда у нас была возможность обойти его справа или слева стороной. Мы всего лишь несколько раз прибегали к веревке, впереди шел то Хадсон, то я. В шесть двадцать мы достигли высоты в двенадцать тысяч восемьсот футов и сделали получасовой привал. Отдохнув, продолжали восхождение до девяти пятидесяти пяти и на высоте в четырнадцать тысяч футов сделали второй привал.