Том 5. Обрыв. Части 1-2

– И я с вами пойду, – сказал он Райскому и, надевши фуражку, в одно мгновение выскочил из окна, но прежде задул свечку у Леонтья, сказав: – Тебе спать пора: не сиди по ночам. Смотри, у тебя опять рожа желтая и глаза ввалились!

Райский последовал, хотя не так проворно, его примеру, и оба тем же путем, через садик, и перелезши опять через забор, вышли на улицу.

– Послушайте, – сказал Марк, – мне есть хочется: у Леонтья ничего нет. Не поможете ли вы мне осадить какой-нибудь трактир?

– Пожалуй, но это можно сделать и без осады…

– Нет, теперь поздно, так не дадут – особенно когда узнают, что я тут: надо взять с бою. Закричим: «Пожар!», тогда отворят, а мы и войдем.

– Потом выгонят.

– Нет, уже это напрасно: не впустить меня еще можно, а когда я войду, так уж не выгонишь!

– Осадить! Ночной шум – как это можно? – сказал Райский.

– А! испугались полиции: что сделает губернатор, что скажет Нил Андреич, как примет это общество, дамы? – смеялся Марк. – Ну, прощайте, я есть хочу и один сделаю приступ…

– Постойте, у меня другая мысль, забавнее этой. Моя бабушка – я говорил вам, не может слышать вашего имени и еще недавно спорила, что ни за что и никогда не накормит вас…

– Ну, так что же?

– Пойдемте ужинать к ней: да кстати уж и ночуйте у меня! Я не знаю, что она сделает и скажет, знаю только, что будет смешно.

– Идея недурна: пойдемте. Да только уверены ли вы, что мы достанем у ней ужин? Я очень голоден.

– Достанем ли ужин у Татьяны Марковны? Наверное можно накормить роту солдат.

Они молча шли дорогой. Марк курил сигару и шел, уткнувши нос в бороду, глядя под ноги и поплевывая.

Они пришли в Малиновку и продолжали молча итти мимо забора, почти ощупью в темноте прошли ворота и подошли к плетню, чтоб перелезть через него в огород.

– Вон там подальше лучше бы: от фруктового сада или с обрыва, – сказал Марк. – Там деревья, не видать, а здесь, пожалуй, собак встревожишь, да далеко обходить! Я все там хожу…

– Вы ходите… сюда, в сад? Зачем?

– А за яблоками! Я вон их там в прошлом году рвал, с поля, близ старого дома. И в нынешнем августе надеюсь, если… вы позволите…

– С удовольствием: лишь бы не поймала Татьяна Марковна!

– Нет, не поймает. А вот не поймаем ли мы кого-нибудь? Смотрите, кто-то перескочил через плетень: по-нашему! Э, э, постой, не спрячешься. Кто тут? Стой! Райский, спешите сюда, на помощь!

Он бросился вперед шагов на десять и схватил кого-то.

– Что за кошачьи глаза у вас: я ничего не вижу! – говорил Райский и поспешил на голос.

Марк уже держал кого-то: этот кто-то барахтался у него в руках, наконец упал наземь, прижавшись к плетню.

– Ловите, держите там: кто-то еще через плетень пробирается в огород! – кричал опять Марк.

Райский увидел еще фигуру, которая уже влезла на плетень и вытянула ноги, чтоб соскочить в огород. Он крепко схватил ее за руку.

– Кто тут? Кто ты? Зачем? Говори! – спрашивал он.

– Барин! пустите, не губите меня! – жалобно шептал женский голос.

– Это ты, Марина! – сказал Райский, узнав ее по голосу, – зачем ты здесь?

– Тише, барин, не зовите меня по имени: Савелий узнает, больно прибьет!

– Ну, ступай, иди же скорей… Нет, постой! кстати попалась: не можешь ли ты принести ко мне в комнату поужинать что-нибудь?

– Все могу, барин: только не губите, Христа ради!

– Не бойся, не погублю! Есть ли что-нибудь на кухне?

– Все есть: как не быть! целый ужин! Без вас не хотели кушать, мало кушали. Заливные стерляди есть, индейка, я все убрала на ледник…

– Ну, неси. А вино есть ли?

– Осталась бутылка в буфете, и наливка у Марфы Васильевны в комнате…

– Как же достать: разбудишь ее?

– Нет, Марфа Васильевна не проснется: люта спать! Пустите, барин – муж услышит…

– Ну, беги же, «Земфира», да не попадись ему, смотри!

– Нет, теперь ничего не возьмет, если и встретит: скажу на вас, что вы велели…

Она засмеялась своей широкой улыбкой во весь рот, глаза блеснули, как у кошки, и она, далеко вскинув ноги, перескочила через плетень, юбка задела за сучок. Она рванула ее, засмеялась опять и, нагнувшись, по-кошачьи, промчалась между двумя рядами капусты.

А Марк в это время все допытывался, кто прячется под плетнем. Он вытащил оттуда незнакомца, поставил на ноги и всматривался в него, тот прятался и не давался узнавать себя.

– Савелий Ильич! – заискивающим голосом говорил он, – ничего такого… вы не деритесь: я сам сдачи сдам…

– Что-то лицо твое мне знакомо! – сказал Марк, – какая темнота!

– Ах, – это не Савелий Ильич, ну, слава-те господи! – радостно сказал, отряхиваясь, незнакомый. – Я, сударь, садовник! Вон оттуда…

Он показал на сад вдали.

– Что ты тут делаешь?

– Да… пришел послушать, как соборный колокол ударит… а не то чтоб пустым делом заниматься… У нас часы остановились…

– Ну тебя к чорту! – сказал Марк, оттолкнув его.

Тот перескочил через канаву и пропал в темноте.

Райский между тем воротился к главным воротам: он старался отворить калитку, но не хотел стучаться, чтоб не разбудить бабушку.

Он услышал чьи-то шаги по двору.

– Марина, Марина! – звал он вполголоса, думая, что она несет ему ужин, – отвори!