Том 4. Стиховедение

10) Второй межсловесной связи нет, третье слово — на отлете: Кто сей? Кромешник удалой (П3 18), Я к ней — и пламень роковой (П4 22), Того, чьей волей роковой (П4 393), Идет и в холод ключевой (П2 56), Приди, певец мой дорогой (П1 127), Скажи, товарищ дорогой (Л3 278), Не лучше ль, Роде записной (П1 58), Быть может, с ризой гробовой (П2 296), A впрочем, малый деловой (П4 345), Но вот на табор кочевой (П4 215), И вот дорогой столбовой (Л4 310), Когда же пламень громовой (П3 114), Пчела за данью полевой (П5 140), Перо в тетрадке записной (Л1 163), Они от башни угловой (Л4 186), Они в одежде парчевой (Л3 151), Как братья в пляске круговой (Л4 153), Не брат ли с битвы роковой (Л3 271), Князь Рурик с силой боевой (Л3 107), Находит муке неземной (Л2 157), Он музу битвой площадной (П2 32), И вдруг из рощи вековой (П3 144), Но вдруг над чашей золотой (П6 387), И вдруг по тверди голубой (Л3 212), Теперь из урны роковой (П6 387), И вскоре с вестью роковой (П4 92), И нежно гребень костяной (П4 46), Так живо образ дорогой (Л2 226), И тихо ключ тот роковой (Л4 15), Повсюду призрак роковой (Л3 36), Пред ней, как призрак роковой (Л4 315), Из облак месяц золотой (П1 29), В очках и с лирой золотой (П3 24), Себя иль ноши дорогой (Л2 58), Была покрыта золотой (Л4 168), Издатель, право, пресмешной (П1 158), Хранитель, верно, неземной (Л3 173) (всего y Пушкина 19, y Лермонтова 18).

И здесь, несмотря на гораздо большую пестроту, мы видим устойчивые ритмико-синтаксические стереотипы: около половины всех строк имеют общие слова (не считая рифмующихся). Чувствуется, что некоторые модели (например, Своей /моей / твоей /? —? /дорогой / роковой / золотой) способны к порождению очень многих вариантов строк. Самый беглый просмотр конкорданций Шоу к Баратынскому и Батюшкову обнаруживает новые и новые словосочетания, ложащиеся в знакомые схемы: «Своей пастушке дорогой», «В своей отваге молодой», «Твоею лирой боевой», «Проказы жизни боевой», «Затеи девы удалой», «Я жажду ночи гробовой», «Перед иконой золотой», «Я до разлуки роковой» (этот стих «Эды» был в памяти Пушкина, когда он писал в «Цветке»: «Или разлуки роковой») и т. п. Можно заметить, что список строк на младой, приведенный выше, гораздо менее однородно распадается на синтаксические типы вроде перечисленных. Это оттого, что финальное слово короче, стих имеет больше пространства для ритмических вариаций (4-словных, 3-словных, 2-словных: здесь возможны все 5 употребительных ритмических форм 4-стопного ямба — «Хвала, Щербатов, вождь младой»; «О, успокойся, друг младой»; «Невольнику мечты младой»; «Товарищ резвости младой»; «С венециянкою младой» — тогда как в строках на молодой только две), a следовательно, и для синтаксических вариаций здесь y формульного стиля меньше опоры.

4

Из десяти выделенных ритмико-синтаксических конструкций с определительными связями (точнее, из девяти, потому что десятая рубрика объединяет «прочее» и «разное») наиболее многочисленна, как мы видели, седьмая: между тремя словами — две связи, обе определительные, одно определение согласованное, другое — несогласованное (чаще — существительное в родительном падеже, реже — существительное с предлогом). В поэтике пушкинского 4-стопного ямба это настолько заметное явление, что именно на нем прежде всего и подробнее всего останавливается О. М. Брик, демонстрируя «заштампованность» 4-стопного ямба пушкинской традиции[626]. Действительно, доля таких конструкций в общей массе 3-словных строк 4-стопного ямба достаточно заметна — почти одна десятая. Точнее (цифры — по материалу «Евгения Онегина» Пушкина):

II ритмическая форма (ударны II, III, IV стопы) 17 из 328 (5,2 %)

Ш ритмическая форма (ударны I, III, IV стопы) 38 из 502 (7,5 %)

IV ритмическая форма (ударны I, II, IV стопы) 245 из 2383 (10,3 %)

В среднем 9,3 %