Том 4. Стиховедение

Для сравнения мы сделали небольшой подсчет по прозе («Мертвые души», ч. 1, гл. 3): из 307 трехсловных синтагм оказалось только 13 двойных определительных, т. е. 4 %, — стало быть, стих предпочитает такую конструкцию вдвое больше, чем проза. Заметим, что вообще трехсловные синтагмы в прозе, как кажется, попадаются реже, чем в 4-стопном ямбе, a двухсловные — чаще; это, несомненно, влияние ритма на синтаксис, так как в 4-стопном ямбе пушкинской эпохи трехсловные строки составляют не менее 60 %, a строка стремится совпадать с синтагмою. Можно предположить, что в 6-стопном ямбе картина будет обратная, двухсловные синтагмы будут чаще, чем в прозе, a трехсловные реже, — потому что русский 6-стопный ямб четко делится на полустишия и среди этих полустиший двухсловные составляют тоже не менее 60 %. Это небезынтересно для истории русского стиха: как известно, в первую эпоху русской силлабо-тоники, в XVIII веке, господствующими размерами русского метрического репертуара были именно 6-стопный ямб, 4-стопный ямб и (составленный преимущественно из 6-, 4- и 3-стопных строк) вольный ямб. Если синтаксической основой 4-стопного ямба были трехсловные синтагмы, a 6- и 3-стопного ямба — двухсловные синтагмы, то это добавляет новый оттенок к интонационной оппозиции этих размеров и помогает понять, почему так важны были для системы русского стиха в XVIII веке вольный ямб, a в XIX веке 5-стопный ямб, снимавшие эту оппозицию. Было бы интересно подсчитать, в каком из этих размеров подбор синтагм больше отклоняется от прозаического («насилует естественный синтаксис», как сказали бы формалисты); покамест, во всяком случае, нет никаких оснований утверждать, будто 4-стопный ямб — «самый естественный» размер в русском языке, как это многим кажется при беглом взгляде.

Последовательность управляющего существительного (А), управляемого существительного (Б) и согласованного определения, относящегося к тому или другому (а, б), может быть различна. В пушкинском стихе контактная последовательность определения и определяемого преобладает над дистанционной (аА: а… А = 9: 1), прилагательное обычно предшествует своему существительному (аА: Аа = 7: 3), a управляющее существительное — управляемому (АБ: БА = 7: 3); при этом управляющее существительное сопровождается прилагательным реже, управляемое — чаще (аА: бБ = 3,5: 6,5).

В результате получаются следующие 10 синтаксических вариаций (плюс две, y Пушкина неупотребительные), выделенных еще О. М. Бриком и всего составляющих в «Онегине» 300 строк:

1) A + бБ — 112 раз: Черты его карандаша, Плоды сердечной полноты, Слова тоскующей любви, Владелец нищих мужиков, Журчанье тихого ручья и т. д.;

2) A + Бб — 43 раза: Сердца кокеток записных, Умы пустынников моих, Сомненья сердца своего, Уроки маменьки своей и т. д.;

3) Б + аА — 41 раз: Страстей единый произвол, Ребят дворовая семья, Лесов таинственная сень, Поэта пылкий разговор, Мальчишек радостный народ, И сердца трепетные сны и т. д.;

4) аА + Б — 39 раз: По всем преданьям старины, И ранний звон колоколов, Веселый праздник именин, Неточный выговор речей и т. д.;

5) бБ + A — 16 раз: Постылой жизни мишура, Картежной шайки атаман, Уездной барышни альбом и т. д.;

6) Бб + A — 16 раз: Гусей крикливых караван, Стишков чувствительных тетрадь, Героев наших разговор, Быть чувства мелкого рабом и т. д.;

7) Аа + Б — 14 раз: С улыбкой легкой на устах, Прогулки тайные в санях и т. д.;

8) Б + Аа — 11 раз: Измены вестью роковой, Лепажа стволы роковые, Соседа памятник смиренный, Где мод воспитанник примерный и т. д.;

9) аБА — 4 раза: Безумный сердца разговор, И сладостный любви венок и т. д.;

10) АБа — 4 раза: Отец семейства холостой, И свод элегий драгоценный и т. д.