Том 4. Личная жизнь. Рассказы и фельетоны, 1931–1946

Пришлось, я извиняюсь, немного его ранить, чтоб он вел себя скромней, проще, не так агрессивно. Успокоился. Пошел культурней.

Приводим его в штаб. В штабе спрашивают: «Куда шел, зачем, какие имел задания?» Молчит.

Обыскали. Нашли документы. И среди них имелась одна бумага от высшего немецкого командования, дескать, такой-то фельдфебель, награжденный железным крестом, является владельцем двух десятин земли. И видим, в бумаге указаны приблизительно те места, где расположены наши и немецкие траншеи и где поле, по которому шел этот немец. Конечно, в штабе хохот поднялся, смех. Командир полка говорит:

— Что ж вы такие неудобные земли выбираете для своих владений?

Молчит. Не хочет отвечать. Командир полка спрашивает:

— Значит вы просто шли и своим хозяйским оком осматривали ваше имение?

Не отвечает. После попросил папироску, закурил. Говорит:

— У нас многие, которые отличились, получили дарственные земли среди восточных пространств.

В штабе снова хохот поднялся. Смех. Шутки. Спрашивают немца:

— Когда же вы сподобились получить это дарственное поместье?

— Еще, говорит, в сентябре 1941 года.

Командир полка говорит:

— Время-то как быстро летит... Прошло два года, а вы еще и поместье свое не приняли.

Под общий смех и веселье спрашивают немца:

— Ну хоть понравилось ли оно вам?

Немец говорит:

— Нет, не понравилось. Плохая земля. И деревня разбита.

Командир полка говорит:

— Так вы бы поглядели землю, прежде чем ее брать. Еще в помещики лезете. А не предусмотрели такую мелочь. Взяли кота в мешке.

Немец сердито говорит:

— Да как же я мог ее глядеть, если вы там были.

Командир полка говорит:

— Так вы бы на парашюте спустились. Разве можно так беспечно свои коммерческие дела совершать. Вот и оболванили вас. Не то подсунули.

Тут немец понял, что над ним подшучивают. Замолчал. Командир полка говорит:

— Нахальство гитлеровцев не поддается описанию. Советские земли они раздавали своей немчуре с надеждой, что они все завоюют... А ну-ка быстренько отведите скороспелого помещика в штаб дивизии. Тут его историческая миссия закончена.

Мы дали помещику вторую папироску. Он нервно закурил. И мы его увели.

6. Искушение

Позвал меня командир полка. Угостил папиросочкой. Говорит мне:

— Разведчик ты неплохой. И сегодня я возлагаю на тебя превеликую надежду. Подползи ночью к немецкому дзоту и выясни, что это такое — какова длина этого укрепления и есть ли там противотанковое орудие. Только делай разведку в полной тишине, чтоб немцы не узнали, что мы обнаружили их замаскированный дзот.

К рассвету я подполз под самые немецкие укрепления. Нарисовал на бумажке строение этого дзота. И уже имею намерение вернуться назад.

Уже ползу назад и вдруг слышу немецкие голоса. И легкий смех. И слышу, смех идет как раз из этого дзота.

Этот смех меня прямо рассердил. В такой момент, думаю, они смех допускают, беспечность.

Подполз к этому дзоту. Заглянул в амбразуру. Вижу — четыре немца в карты играют.

Еще чего, думаю. Я тут ползу, затрудняюсь, а они в карты играют.

Хотел я кинуть в них гранату, но сдержался. Не стал кидать, поскольку велено соблюдать полную тишину.

Слежу за ихней игрой, соблюдая тишину. Во что же, думаю, они играют. Не в «козла» ли? Нет, вижу, не в «козла».

Опять захотелось бросить в них гранату. Но снова удержал себя. Не допустил шума.

Вдруг, смотрю, еще один немец к столу подходит. То четыре сидело, то вдруг пятый идет.

Беру гранату и опять не бросаю ее.

Смотрю, у пятого в руках бутылка и три стаканчика.

Пожалуйста, думаю, наливайте, пейте... И значит опять не бросаю ее, гранату.

Выпили они по стаканчику и сидят, что болваны.

Мне-то, думаю, что — сидите. Может быть, как-нибудь сами собой передохнете без моего участия.

Вот они сидят, а один из них стал зевать.

Ага, думаю, зевает. Спать хочет. Переутомился.

И чувствую, братцы мои, что этот зевок переполнил чашу моего терпения. Я взял три гранаты вместе и кинул их.

Тут все сразу к черту вверх полетело. И стол. И стаканчики. И немцы с картами.

И тогда со всех своих траншей немцы открыли безумный огонь.

Ползу назад и себя ругаю, зачем такой шум устроил.

Приполз к своим. Командир полка сердитый, скучный. Говорит мне:

— Мне требовалась спокойная, тихая операция. А ты, гляди, какую трескотню произвел.

— Извиняюсь, — говорю, — товарищ подполковник. Не сдержался. Не переборол искушения.

Командир полка говорит:

— Главное, немцы теперь будут бдительны, и это усложнит нашу наступательную операцию.

— Глубоко, — говорю, — извиняюсь, товарищ подполковник. Задача была не по силам.

Командир полка говорит:

— Хотел представить тебя к награде, но теперь вместо награды отдам выговор в приказе. В другой раз в точности выполняй приказания начальника. И борись с искушениями, когда это требуется.

7. Стреляйте в меня

Вечером привезли ужин. И вместе с ужином привезли какой-то длинный сверток. Какую-то парусину.

Которые привезли — смеются. Утром, говорят, увидите светопредставление. А пока просьба не трогать свертка — тем интересней вам будет увидеть, что это такое.

Ночью врыли столбы перед самым бруствером. И натянули парусину между столбами.