Том 4

Потом он достает из кармана несколько бумажек, зажигает спички и при свете колеблющегося огненного язычка выбирает две бумажки и, низко нагнувшись к воде, зажигает их. Пламя отражается в спокойной темной реке.

Совсем близко, за спиной Якова Михайловича, раздается свисток Казимира Петровича и команда:

— Окружай!

Заколебалась, зарябила вода; заколебался и зарябил двойным пламенем отраженный огонь в темной воде.

Свердлов в Екатеринбурге.

Среди множества людей в зале сидит пожилой крестьянин Аким. Он озирается вокруг. За столом президиума стоит человек и объявляет:

— Объединенное собрание социалистических партий считаю открытым. Выберем, господа, президиум.

Из толпы раздаются голоса:

— Петрусенко… Котова… Ильяшевича… Андрея!

Свердлов сидит с группой рабочих.

Кричит Трофимов:

— Товарища Андрея!

Из другого конца зала кричит немолодой рабочий Сухов:

— Андрея!

С разных сторон дружно подхватывают:

— Андрея! Андрея!

Члены президиума занимают места. Опережая всех, на место председателя садится Свердлов — «товарищ Андрей». Он уверенно берется за колокольчик.

Остальные члены президиума недоумевают. Тот, кто объявлял заседание открытым, нагибаясь к Свердлову, злобно шепчет:

— Мы организовали собрание, и во всяком случае не вам здесь председательствовать, товарищ Андрей!

Яков Михайлович, не обращая никакого внимания, подвигает бумагу; вооружившись карандашом, предлагает:

— Прошу записываться желающих высказаться.

Сидящий рядом человек эсеровского типа вскакивает и кричит:

— Позвольте, как это так?

Свердлов строго останавливает его:

— Позволю в порядке очереди. Вы слышали? Меня сюда народ выбрал. Не мешайте вести собрание!

Крестьянин кричит:

— Так их!.. Елки-моталки! Порядка не знают!..

Яков Михайлович громко объявляет:

— Слово имеет рабочий Трофимов.

Трофимов поднимается на трибуну, он явно волнуется. Свердлов одобрительно кивает ему:

— Начинайте, товарищ!..

Трофимов берет себя в руки и начинает твердо:

— Товарищи, нас не звали, но мы не гордые, сами пришли…

Трофимов, переждав шум, уже спокойней продолжает:

— Мы везде пойдем говорить правду…

Голос с места:

— Здесь вашу правду знают!

Свердлов предупреждает:

— Прошу не сбивать оратора.

Голос с места:

— Чего его сбивать? Он сам собьется.

Свердлов звонит, водворяет тишину и дает возможность Трофимову продолжать. Тот волнуется и продолжает говорить весь в поту:

— А правда наша такая — рабочей кровью добытая правда! Не верьте царю! Не было и нет такого царя, который добровольно давал бы народу манифесты…

Кто-то издевательски кричит с места:

— Один всего!

Не было и нет такого царя, который добровольно давал бы народу свободу… — упрямо продолжает Трофимов.

— Царских свобод много дано! — опять издевается тот же голос.

— Плохо, товарищ Андрей, натаскали парня! — кричит из зала другой.

— Ничего! — отвечает Свердлов. — Я доскажу то, что товарищ не сумел довести до вашего просвещенного сознания. Продолжай, товарищ!

— Но мы, народ, не дадимся в обман…

Из последних сил держится Трофимов. Он берет в руки стакан, стоящий около него па трибуне, и держит его, не зная, что с ним делать.

— Налейте в него воды и напейтесь! — кричит кто-то.

Трофимов, зло стукнув стаканом, поставил его на пульт.

— А ну вас всех к…

Он не досказал и ушел с трибуны.

Свердлов встал:

— Я объясню почтенному собранию, что хотел сказать товарищ. У царя, конечно, бумаги хватает, но он экономный человек и все свои свободы вместил в один манифест. Мы еще экономнее и заявляем, что не стоило портить царю и этой единственной бумажки. Народ не дурак, как думает о нем царь. Народ умнее царя и прекрасно чувствует ту правду, о которой вы не дали сказать товарищу, но которую я заставлю вас все-таки выслушать. Коротко, товарищи: царский манифест, вырванный у самодержца восстанием народа, есть ложь и обман…

Объявлявший о собрании хватает колокольчик со стола, неистово звонит, заглушая Свердлова, и кричит охрипшим голосом:

— Закрываю собрание…

Подъезд другого здания в Екатеринбурге.

Свердлов с группой рабочих поднимается по ступенькам на крыльцо здания с пузатыми колонками. Дорогу им загораживает пристав:

— Господа, господа, здесь собрание. Покорнейше прошу не мешать!

— А мы и пришли на собрание, — говорит Свердлов. Пристав пытается не пускать:

— Здесь собрание союза… так сказать, собрание за царя.

— Так и мы за царя, — смеется Свердлов.

— Ну, конечно, за царя! — подтверждает Миронов.

Он одет не по-рабочему, и его интеллигентный вид, очевидно, убеждает пристава, и он обращается к нему:

— Пожалуйте… только прошу пропускать своих.

— Своих, конечно, — соглашается Миронов.

— Иди по одному, — командует пристав.

Все идут один за другим.

Первым прошел Свердлов.

Миронов говорит приставу:

— Свой!

Второй — Трофимов.

— Свой! — говорит Миронов.

— Свой!

— Свой!

Удивление пристава растет вместе с тревогой.

Миронов пропускает весь народ, человек пятьдесят.

Пристав беспокойно просит:

— Без скандалу. Обещайте, господин, без скандалу.

— Никакого скандала не будет, — утешает Миронов и проходит сам.

Свердлов говорит Миронову:

— Здесь выступишь ты и, как условились, за учредительное собрание.