Том 38. Полное собрание сочинений.

— Надялся отъиграться. — Онъ досталъ портсигаръ и жадно сталъ курить. — Да, разумется. Я мерзавецъ, я не стою тебя. Брось меня. Прости въ послдній разъ, и я уйду, исчезну. Катя. Я не могъ, не могъ. Я былъ какъ во сн, нечаянно. — Онъ поморщился. — Но что же длать. Все равно погибъ. Но ты прости. — Онъ опять хотлъ обнять ее, но она сердито отстранилась.

— Ахъ эти жалкіе мужчины. Храбрятся, пока все хорошо, а какъ плохо, такъ отчаяніе и никуда не годятся.

Она сла на другую сторону туалетнаго столика.

— Разскажи порядкомъ.

И онъ разсказалъ ей. Разсказалъ, какъ онъ везъ деньги въ банкъ и встртилъ Некраскова. Онъ предложилъ ему захать къ себ и играть. И они играли, и онъ проигралъ все и теперь ршилъ покончить съ собой. Онъ говорилъ, что ршилъ покончить съ собой, но она видла, что онъ ничего не ршилъ, а былъ въ отчаяніи и готовъ былъ на все. Она выслушала его, и когда онъ кончилъ:

— Все это глупо, гадко: нечаянно проиграть деньги нельзя. Это какое-то кретинство.

— Ругай, что хочешь длай со мной. —

— Да я не ругать хочу, а хочу спасти тебя, какъ всегда спасала, какъ ты ни гадокъ и жалокъ мн.

— Бей, бей. Недолго уже...

— Такъ вотъ слушай. По-моему какъ ни мерзко, безжалостно мучать меня. Я больна — нынче еще принимала... и вдругъ этотъ сюрпризъ. И эта безпомощность. Ты говоришь, что длать? Длать очень просто что. Сейчасъ же, теперь 6 часовъ, позжай къ Фриму и разскажи ему.²⁷

— Разв Фримъ пожалетъ. Ему нельзя разсказать.

— Какъ, однако, ты глупъ. Неужели я буду совтовать теб разсказать директору банка, что ты довренныя теб деньги проигралъ въ... Разскажи ему, что ты халъ на Николаевский вокзалъ... Нтъ. Сейчасъ позжай въ полицію. Нтъ не сейчасъ, а утромъ въ 10 часовъ. Ты шелъ по Нечаевскому переулку, на тебя набросились двое. Одинъ съ бородой, другой почти мальчикъ съ браунингомъ и отняли деньги. И тотчасъ же къ Фриму. То же самое.

— Да, но вдь... — Онъ опять закурилъ папиросу. — Вдь они могутъ узнать отъ Некраскова.

— Я пойду къ Некраскову. И скажу ему. Я сдлаю.

Миша началъ успокаиваться и въ 8 часовъ утра заснулъ какъ мертвый. Въ 10 она разбудила его.

Это происходило рано поутру въ верхнемъ этаж. Въ нижнемъ же этаж въ семейств Островскихъ въ шесть часовъ вечера происходило слдующее. Только что кончили обдать. И молодая мать, княгиня Островская, подозвала лакея, обнесшаго уже всхъ пирожнымъ, апельсиннымъ желе, спросила чистую тарелку и, положивъ на нее порцію желе, обратилась къ своимъ детямъ, ихъ было двое: старшій, мальчикъ семи лтъ, Вока, двочка четырехъ съ половиной Таничка. Оба были очень красивыя дти: Вока серьезный, здоровый, степенный мальчикъ, съ прелестной улыбкой, выставлявшей разрозненные, мняющіеся зубы, и черноглазая, быстрая, энергическая Таничка, болтливая, забавная хохотунья, всегда веселая и со всми ласковая.

— Дти, кто снесетъ нян пирожное?

— Я, — проговорилъ Вока.

— Я, я, я, я, я, я, — прокричала Таничка и ужъ сорвалась со стула.

— Нтъ, кто первый сказалъ. Вока. Бери, — сказалъ отецъ, всегда баловавшій Таничку и потому всегда бывшій радъ случаю выказать свою безпристрастность. — А ты, Таничка, уступи брату, — сказалъ онъ любимиц.

— Вок уступить я всегда рада. Вока, бери, иди. Для Воки мн ничего не жалко.

Обыкновенно дти благодарили за обдъ. И родители пили кофе и дожидались Воки. Но его что-то долго не было.

— Таничка, сбгай въ дтскую, посмотри, отчего Вока долго не идетъ.

Таничка соскочила со стула, зацпила ложку, уронила, подняла, положила на край стола, она опять упала, опять подняла и съ хохотомъ, сменя своими обтянутыми чулками сытыми ножками, полетла въ коридоръ и въ дтскую, позади которой была нянина комната. Она было пробжала дтскую, но вдругъ позади себя услыхала всхлипываніе. Она оглянулась. Вока стоялъ подл своей кровати и, глядя на игрушечную лошадь, держалъ въ рук тарелку, и горько плакалъ. На тарелк ничего не было.

— Вока, что ты? Вока, а пирожное?

— Я—я—я нечаянно сълъ дорогой. Я не пойду...никуда... не пойду. Я, Таня... я право нечаянно...я все сълъ...сначала немного, a потомъ все сълъ.

— Ну что же длать?

— Я нечаянно...

Таничка задумалась... Вока заливался плакалъ. Вдругъ Таничка вся просіяла.

— Вока, вотъ что. Ты не плачь, а пойди къ нян и скажи ей, что ты нечаянно, и попроси прощенья, а завтра мы ей свое отдадимъ. Она добрая.

Страница автографа расскааа „Нечаянно”

Размер подлинника

Рыданія Воки прекратились, онъ вытиралъ слезы и ладонями и противной стороной ручекъ.

— А какъ же я скажу? — проговорилъ онъ дрожащимъ голосомъ.

— Ну, пойдемъ вмст.

И они пошли и вернулись счастливые и веселые. И счастливые и веселые были и няня и родители, когда няня, смясь и умиляясь, разсказала имъ всю исторію.

————

ОТЪ НЕЙ ВС КАЧЕСТВА.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Старуха Акулина, 70 лтъ, еще бодрая, степенная, старого завта.

Михайла, ея сынъ, 35 лтъ, страстный, самолюбивый, тщеславный, сильный.

Марфа, ея сноха, 32 [лть], ворчливая, говоритъ много и быстро. Парашка, 10 лтъ, дочь Марфы и Михайлы.

Десятскій Тарасъ, 50 лтъ, степенный, говоритъ медленно, важничаетъ.