Том 38. Полное собрание сочинений.

Гость поблагодарилъ, спросилъ, какова погода — сторы были задернуты, чтобы солнце не мшало спать хотя бы до одиннадцати, какъ спали нкоторые изъ хозяевъ. Александръ Ивановичъ взглянулъ на часы: «Еще не поздно», и началъ чиститься, умываться, одваться. Вода была приготовлена, приготовлены, т.е. вымыты и вычищены вчера запачканныя умывальныя и чесальныя принадлежности: мыло, щеточки, для зубовъ, для ногтей, для волосъ, для бороды, ножички и пилки для ногтей. Не торопясь умывши лицо, руки, вычистивъ старательно ногти и оттянувъ полотенцемъ кожу на ногтяхъ, потомъ обмывъ губкой блое жирное тло и вымывъ ноги, Александръ Ивановичъ сталъ чесаться. Сначала двойной англійской щеткой разчесалъ передъ зеркаломъ курчавую, сдющую по сторонамъ бороду на об стороны, потомъ пробралъ рдкимъ черепаховымъ гребнемъ, потомъ уже рдющіе волосы на голов. Потомъ частымъ гребнемъ вычесалъ голову, выкинулъ нечистую вату и задлалъ свжей. Надлъ нижнее блье, носки, ботинки, штаны, поддерживаемые блестящими помочами, жилетъ и, не надвая пиджака, чтобы отдохнуть посл одванья, прислъ на мягкое кресло и, закуривъ папиросу, задумался о томъ, куда онъ направитъ сегодняшнюю прогулку. «Можно въ паркъ, а можно и въ Порточки (такое смшное названіе лсу). Должно бы въ Порточки. Да еще Сем. Н. письмо нужно отвтить. Ну да это посл». Онъ ршительио всталъ, взялъ часы, было ужъ безъ пяти девять, положилъ въ карманъ жилета, въ карманъ штановъ кошелекъ съ деньгами, то, что оставалось отъ ста восьмидесяти рублей, которые онъ взялъ для дороги и мелкихъ расходовъ у пріятеля во время тхъ двухъ недль, которыя онъ намренъ былъ прожить у него. Серебряный портсигаръ и электрическую машинку для зажиганія папиросъ и два платка положилъ въ пиджакъ, вышелъ, оставивъ, какъ это само собой разумлось, убирать весь безпорядокъ и всю нечистоту, произведенные имъ, Степану, пятидесятилтнему лакею, ожидавшему, какъ это всегда бывало, хорошій «гонораръ», какъ онъ называлъ это, отъ Александра Ивановича и до такой степени привыкшему къ этому длу, что при исполненіи его не чувствовалъ уже ни малйшаго отвращенія. Посмотрвшись въ зеркало и одобривъ свою наружность, Александръ Ивановичъ пошелъ въ столовую. Тамъ заботами другого лакея, экономки и буфетнаго мужика, успвшаго до зари уже сбгать къ себ на деревню, чтобы наладить малому косу, въ столовой на чистой, камчатной блой скатерти уже блестлъ и киплъ серебряный или серебрянаго вида самоваръ, стоялъ кофейникъ, горячее молоко, сливки, масло и всякаго рода блый хлбъ и печенье. За столомъ былъ только студентъ, учитель второго сына, и этотъ мальчикъ, и переписчица статей земскаго дятеля, хозяина дома и большого сельскаго хозяина. Онъ ужъ съ восьми часовъ ушелъ по хозяйству. За кофеемъ Александръ Ивановичъ поговорилъ съ учителемъ и переписчицей о погод, о вчерашнемъ винт и о Феодорит, о вчерашней его выходк, что онъ безъ всякаго повода нагрубилъ отцу. Феодоритъ былъ взрослый неудавшійся сынъ хозяевъ. Звали его Федоромъ, но кто-то какъ-то шутя или нарочно назвалъ его Феодоритъ, и это показалось смшно, и такъ продолжали называть его и тогда, когда то, что онъ длалъ, было уже совсмъ не смшно. Такъ это было теперь. Былъ онъ въ университет, со второго курса бросилъ, потомъ пошелъ въ кавалергарды и тоже бросилъ и теперь жилъ въ деревн, ничего не длалъ и все осуждалъ, и всмъ былъ недоволенъ. Феодоритъ этотъ еще спалъ, и спали и вс домашніе, а именно: сама хозяйка Анна Михайловна, сестра хозяина, вдова бывшаго губернатора, и пишущій пейзажи живописецъ, жившій въ дом.

Александръ Ивановичъ взялъ въ передней шляпу панама (она стоила двадцать рублей), трость съ слоновой кости рзнымъ набалдашникомъ (пятьдесятъ рублей) и пошелъ изъ дома. Выйдя черезъ обставленную цветами террасу, мимо партера, въ которомъ въ середин была конусообразная клумба, убранная правильными полосами блыхъ, красныхъ, синихъ цвтовъ, и по бокамъ которой изъ цвтовъ же были сдланы вензеля, иниціалы имени, отчества и фамиліи хозяйки, мимо этихъ цвтовъ Александръ Ивановичъ вошелъ въ вковыя аллеи липъ. Аллеи эти чистили крестьянскія двушки съ лопатами и метлами. Садовникъ же что-то вымрялъ, а молодой малый везъ что-то на телг. Пройдя ихъ, Александръ Ивановичъ вошелъ въ паркъ старыхъ деревъ, на разстояніи не мене пятидесяти десятинъ изрзанный прочищенными дорожками. Покуривая папироску, Александръ Ивановичъ прошелъ по своимъ любимымъ дорожкамъ мимо бесдки и вышелъ въ поле. Въ парк было хорошо, а въ пол еще лучше. Направо такъ красиво красно-блыми пятнами виднлись собирающія картофель женщины, налво лугъ и жневье и пасущееся стадо, а впереди, немного вправо, темно-темно-зеленые дубы Порточекъ. Александръ Ивановичъ дышалъ полной грудью и радовался на свою жизнь вообще и особенно теперь, здсь у сестры, гд онъ такъ пріятно отдыхалъ отъ своихъ трудовъ въ банк.