Том 3. Линия связи. Улица младшего сына

Но Ваня встретил его на этот раз чем-то странно озабоченный. Трудно было представить себе, что это тот самый уравновешенный, неспешный и обычно легко уступавший приятелю Ваня, с которым вчера еще Володя договаривался о последних приготовлениях к побегу. Когда Володя сделал ему в комнате знак, чтобы вместе выйти во. двор и поговорить возле сарая, Ваня нехотя поднялся, как-то необычно пожал плечами и только потом двинулся за товарищем. Во дворе между друзьями произошел разговор, который совершенно ошеломил Володю.

– Ты слышал? – начал Володя, когда они подошли к сараю. – Уже у Симферополя бой…

– Ну, слыхал, – негромко откликнулся Ваня.

– Значит, ждать больше нечего. Завтра же ночью давай уходить: у нас ведь все с тобой готово. Кони выдержат. А я прощусь утром с мамой и Валентиной – конечно, ничего не скажу, только записку им оставлю на столе, чтобы после не беспокоились. Ночевать буду у тети Маруси. А ты в полночь подойдешь – я лошадей выведу. Ну, а дальше, как мы договаривались…

– Ничего из этого не выйдет, – тихо проговорил Ваня.

– Что? Как это не выйдет?

– Не выйдет.

– Добрый день, здравствуйте! Видели его? Ты что?

– Ничего у нас с тобой не получится, – повторил Ваня тихо и раздельно.

– Да ты что? Раздумал? Или больной? Как это по получится, когда все готово – в кони и продукты!

– Не поеду я, Вова, – совсем уже твердо, хотя по-прежнему тихо сказал Ваня. – Да и тебе не советую.

– Ты что же? От слова своего отступаешься? Договаривались, готовились, а ты?.. Это знаешь как называется? Главное, еще крутит! Брось, Иван! Я же вижу – перетрусил мальчик… Так прямо и говори.

Ваня взглянул на него:

– Я говорю то, что есть. Не поеду я. Не могу.

– Все время мог, а сейчас вдруг занемог! Эх ты, друг-товарищ! Где же ты раньше был? Зря я с тобой все это затеял. Только время потерял. Давно бы уже там был без тебя. – Володя чуть не плакал от обиды и огорчения. – Ведь это как назвать стоит? Я прямо даже не знаю… Говори прямо: струсил, да?

– Если хочешь, можешь считать, что струсил, – сказал Ваня, и его спокойствие совсем сразило Володю.

– Нет, Ваня, ты все-таки подумай… Может, поедем все-таки, Ваня?

– Не могу я, Вова.

– Да что это за «не могу» такое у тебя вдруг выскочило?

– Выскочило.

– Так скажи толком.

– Не могу.

– Заладил! Чего не можешь?

– Сказать не могу.

– Тьфу тогда на тебя и на твое «не могу!» – закричал в отчаянии Володя и, сжав кулаки, подошел почти вплотную к Ване. – Трус ты – вот кто! Трус! Молчишь?

Ваня отвернулся и молчал.

– Ну и молчи! И запомни мое слово, последнее: я еще день обожду, а ты решай. Может, твое «не могу» из тебя выскочит. Тогда я видно будет, кто ты: Соколик сам или стал клячей, хуже старого Фильки.

Володе очень хотелось сказать своему товарищу что-нибудь еще более обидное и хлесткое. Он привык к тому, что Ваня обычно уступал, признавая его главарем. Но было сегодня в Ване нечто такое, что заставило вспыльчивого и обычно резкого на слово Володю замолчать. Он только посмотрел еще раз внимательно на Ваню Гриценко и внутренне подивился странной, почти таинственной перемене, которая произошла со вчерашнего дня в товарище.

Володя вдруг почувствовал, что Ваня стал за один день как будто намного старше его. И то новое, уверенное, суровое, еще непонятное Володе, но почему-то ставшее доступным Ване, сегодня уже не собьешь никакими настояниями, не сломишь самыми колкими обидами.

Между друзьями пролегла какая-то тайна, известная лишь Ване, но пока еще для Володи неведомая.

Володя должен был признаться себе, что на этот раз Ваня чем-то взял верх над ним. И он примирительно сказал:

– Ладно, Ваня. Я поехал домой, но ты все-таки подумай как следует.

Но в душе он понимал, что Ваня уже подумал и решения своего на этот раз не переменит. Однако что же заставляло Ваню, обычно уступчивого и охотно подчинявшегося Володе, обрести внезапно такую твердость?

Мучимый этой загадкой, Володя вернулся к вечеру в затемненную, притихшую, словно замершую под черным крылом Митридата Керчь.

Глава IV. Тайна дяди Гриценко

Шли дни. Однажды после обеда возле дома, где жили Дубинины, остановилась грузовая машина, крытая поверх кузова брезентом. Из кабины высунулся и тяжело спрыгнул на мокрую мостовую дядя Гриценко. Володя, услышав шум подъехавшей машины, выглянул в форточку:

– Дядя Ваня приехал! Мама, Валя, к нам дядя Ваня приехал!

Дядя Гриценко торопливо прошел с Евдокией Тимофеевной в дом, на ходу поздоровавшись со всеми.

– Ну как ты, кума, решаешь? – заговорил он, отмахнувшись рукой от стула, поданного Володей. – Эвакуироваться будешь или тут останешься? Дело ведь такое, что, пожалуй, и у нас незваные гости будут. А я Никифору обещал, в случав чего, вам подсобить.

Евдокия Тимофеевна поглядела на Володю, на Валю, окинула взглядом комнату, сказала неуверенно:

– Прямо, Иван Захарович, голова кругом. И так решаю и эдак, а никак в одно мысли не сведу. Ехать, если, так тоже ведь: пролив-то бомбят… А оставаться – как оно еще будет?