Том 3

Легко нам твердым быть в делах иных,
В превратностях, в невзгодах роковых,
Которые мы терпим век свой целый.
Погибель доблестных, преследованье злых,
Яд зависти и ненависти стрелы
Не так уж нам страшны, и есть у них пределы,
И побеждает скоро их
Душа, где ум еще владычествует смелый.
Но нам удар страшнее тот,
Который сердце разобьет
И ляжет тяжестью печали,
Когда судьбы жестоких стрел
Мы вовсе и не ожидали,
Когда земной покинули предел
Все те, кого мы сердцем обожали.
Перед такой судьбой готов
И разум горестно смириться,
Едва ужасный гнев богов
Над нами громом разразится,
Столь беспощаден и суров.

Психея.

Родитель мой! Для вас возможно утешенье:
Ваш брак благословлен богами был не раз.
Мое свершая похищенье,
Они не захотят во всем обидеть вас —
Оставят вам потери возмещенье.
Осушит пусть слезу ваш омраченный взор.
Закон небес, что вы жестоким называли,
Вам оставляет двух моих сестер
Для утешения родительской печали, —
Не так уже судьбы вам страшен приговор.

Король.

Ничто тоски моей сейчас не уничтожит,
Ничто, ничто тебя мне заменить не может,
Лишь горю отдана душа моя.
Такая участь всем внушает жалость:
Я вижу только то, что здесь теряю я,
И забываю то, что мне осталось.

Психея.

Отец! Вы знаете, что рок сильнее нас,
Что спорить нам нельзя с богами.
Я не могу сказать в прощальный этот час
Иного, что бы вы им ни сказали сами.
Они властны во всех земных делах,
Они дарами нас порою оделяют;
Пока им нравится, они у нас в руках
Дары охотно оставляют.
Но если вздумают все отобрать,
Не вправе мы на них роптать
За то, что нам они не длят благодеяний.
Отец мой! Я — лишь дар, богами данный вам,
И коль они берут дарованное ране,
То, значит, этот дар принадлежит богам
И должно вам меня вернуть им без стенаний.

Король.