В отличие от них Вильяму Озолину в этом смысле повезло больше. Он уже успел закончить Литературный институт, поездить по стране, побывать с рыбаками на морях. С печатанием своих стихов Озолин не спешил. На семинар он привез верстку своей первой книги, в которой много энергии, мужественности и в то же время человечности. Стих у него мускулистый, под стать его огрубевшим рукам. Слушаешь — и чувствуешь: это он видел, это он знает, это он пережил. А главное, романтика моря у него не сама по себе, не для красивого словца, а для жизни человеческой, для ее насущных потребностей: есть, пить, любить, мечтать, радоваться и мучиться. Даже тогда, когда он пишет совсем не о море, а о голосах и шорохах, все равно за этим стоит море:
Ночные шорохи тихи,
Уснут за хриплыми часами,
и со стола уйдут стихи
бродить со мной за голосами!
И мы навстречу всем ветрам
отправимся
и будем слушать —
и утверждать, что по утрам
прекрасно пение лягушек!
Да, за этими строчками стоит море. Почему это узнается? Да только по двум черточкам. У него часы хриплые, как голоса простуженных рыбаков. Только повидавший море может сказать: «навстречу всем ветрам». Не просто «навстречу ветрам», а именно «всем ветрам».
Сейчас очень модным стало давать молодым поэтам «доброго пути». Совсем как в именины. Если за этим видится легкий путь, то едва ли он приведет к добрым результатам. Путь может быть любой — трудный, легкий, а строки должны быть добрыми.
* * *
На совещаниях, на пленумах, посвященных молодым, приходилось слышать, что наша задача — взять на учет юные таланты. При этом у меня всякий раз возникали тревожные ассоциации. Похоже на то, как берут на учет зайцев и лис в наших заповедниках и регистрируют тигров в уссурийской тайге. Когда дело доходит до такого учета, считай, что дела этих зверей плохи. До того, как совсем исчезнуть волкам, их тоже брали на учет.
Конечно, всякий раз убеждаешься, что по переписи талантов дела наши определяются более или менее благополучно, но какой-то тревожный осадок при этом остается. В чем же секрет тревоги? Скорее всего в обратном, то есть в массовости наших мероприятий. Если Всесоюзное совещание молодых, то на него приглашаем более двухсот талантов, если зональное — не менее пятидесяти, тогда как воспитание писателя дело все же индивидуальное.
Надо отдавать себе отчет, что такие совещания, кроме той пользы, которая всеми ощутима, могут принести и вред, если молодому не внушить несколько непреложных истин. Одна из них заключается в том, чтобы молодые или так называемые молодые не приучали себя возлагать все надежды на подобные общественные акции. Главное все же в том, чтобы были настоящие стихи, а когда они есть, заметить их уже нетрудно. Для этого нужно приучать себя к большей самостоятельности, до степени — не «благодаря», а «вопреки».
Второй подводный камень на пути молодого не менее опасен. Когда из многих отмеченным оказывается один или два, это не значит, что все другие плохи и что неотмеченному нужно быстрехонько перестраиваться на стезю преуспевшего. Есть поэты, сегодня не дотянувшие до того, чтобы о них говорили, но несущие в себе и оригинальным материалом, и манерой письма задатки будущего успеха. Важно не сбить таких с толку, не заставить пойти по ложному пути подражательного успеха. Суд семинара еще не последний суд. Сознаю, что этой фразой обнадеживаю и графомана, но в данной ситуации это все же меньшее зло.
Третья опасность в том, что при такой массовости отбора на семинары часто попадают не самые способные и талантливые, а те, кто больше толкается на виду отборщиков. Истинный талант стыдлив и больше подвержен сомнениям относительно себя. Мне приходилось встречаться с такими фактами, когда наиболее интересными на семинаре оказывались те, которых на местах не заметили, а появлялись они сами, на свой риск и страх.
На совещании молодых в Томске мы познакомились с талантливым прозаиком Александром Шелудяковым, имеющим за плечами книгу рассказов и повесть «Из племени Кедра», ныне выпущенную издательством «Современник». Уже стало привычным, что писатель появляется на великих стройках в порядке творческой командировки следом за строителями, изображает обстановку с позиций центральной установочной задачи, что часто приводит к схематизму изображения. В повести Шелудякова открытие и разработка томской нефти показаны через остяцкую семью, жившую до того по своим таежным законам. Но вот что странно. Оказалось, что при обсуждении этой повести на семинаре Ивана Падерина ее не прочитали те томские товарищи, которым надлежало бы прочесть в первую очередь. Отсюда следует вывод, что в отдельных местах еще может складываться предвзятое отношение к работе еще неизвестных писателей, которое, конечно же, влияет на нормальное развитие таланта.