Том 3

Аминь! (лат.)

¹³⁵

Все хляби и потоки твои прошли надо мной (лат.).

¹³⁶

Это было нечто вроде гидры для монахов святою Германа на Лугах ибо миряне кружили им там головы своими ссорами и безобразиями (лат.)

¹³⁷

Счастливый старик! (лат.)

¹³⁸

О тесании камней (лат.)

¹³⁹

Таков: в пище, в питье, во сне, в любви — во всем воздержание (лат.).

¹⁴⁰

Фиктивным браком (лат.).

¹⁴¹

Иссякает ученость ученых, послушание учеников (лат.).

¹⁴²

Беснующегося люда многолюдное беснование? (лат.)

¹⁴³

Какое песнопение! Какие трубы! Какие песни! Какие мелодии звучат здесь без конца! Поют медоточивые трубы, слышится нежнейшая ангельская мелодия, дивная песнь песней!.. (лат.)

¹⁴⁴

Не всякому дано иметь нос (лат.)

¹⁴⁵

От вина распутство и буйное веселье (лат.)

¹⁴⁶

Вино доводит до греха даже мудрецов! (лат.)

¹⁴⁷

Слава богу (лат.)

¹⁴⁸

Десятиносый (греч.)

¹⁴⁹

Без кравчего, без виночерпия (лат.)

¹⁵⁰

Пульс частый, прерывистый, слабый, неправильный (лат.)

¹⁵¹

Le mauvais — дурной (франц.)

¹⁵²

Осаждая Турин, сам был осажден (лат.)

¹⁵³

Против скупости (лат.)

¹⁵⁴

Прекрасное создание в белой одежде (Данте) (итал.)

¹⁵⁵

Станок вращается — выходит кувшин (лат.).

ИСТОРИКО-ЛИТЕРАТУРНАЯ СПРАВКА

Трудно сказать с уверенностью, когда у Гюго возник первый замысел его исторического романа «Собор Парижской Богоматери», однако несомненно, что сюжет и главные темы произведения вынашивались писателем в течение долгого времени. Мысль о романе могла прийти Гюго еще в 1823 году в связи с выходом в свет романа Валмера Скотта «Квентин Дорвард», в котором изображалась Франция XV века. В статье об этом романе, напечатанной в июльской книжке журнала «Французская муза» на 1823 год, молодой Гюго не только дал разбор произведения прославленного английского романиста, но и изложил свои взгляды на исторический роман «После живописного, но прозаического романа Вальтера Скотта, — писал Гюго, — остается еще создать роман в ином жанре, по нашему мнению, более изящный и более законченный. Это должен быть в одно и то же время роман, драма и эпопея, конечно, живописный, но в то же время поэтический, действительный, но в то же время идеальный, правдивый, но в то же время величественный, который заключит Вальтера Скотта в оправу Гомера». Теперь эта статья звучит как предисловие к еще не написанному роману. Она говорит о том, в каком направлении шли искания Гюго в области исторического романа. Отправляясь от Вальтера Скотта, Гюго хочет в то же время создать нечто более возвышенное, идеальное. Действительно, метод Гюго во всех его исторических романах иной, чем метод В. Скотта. В. Скотт — глубокий аналитик исторических событий, мастер в изображении типических характеров эпохи; в то же время совершенно очевидно, он слаб там, где обращается к традиционно романическому элементу, создает фигуры положительных героев, стремится нарисовать идеальную любовь. В отличие от В. Скотта Гюго не дает нам представления о движущих силах той или иной исторической эпохи; судьбы главных героев Гюго не раскрывают нам сущности исторических процессов. По собственному признанию Гюго в письме от декабря 1868 года к издателю Лакруа, он «никогда не писал ни исторических драм, ни исторических романов». Как и в своих драмах, Гюго-романист подходит к истории с точки зрения общечеловеческих принципов добра и зла, любви и жестокосердия, единых и незыблемых для всех эпох. Тем не менее за этими общечеловеческими проблемами, выдвигаемыми на первый план, мы все же ясно видим аксессуары и фон эпохи, изображенные со всем блеском романтической палитры. С большой силой выразительности передает Гюго накал страстей, апеллируя прежде всего к чувству читателя.