Том 3

«Золотым Дном» называли легендарный ручей, мечту золотоискателя; говорили, будто там на дне такой мощный слой золота, что промывку гравия приходится производить в желобах. Однако во время короткой передышки, которую приятели позволили себе перед тем, как отправиться в путь, произошло одно событие, заставившее их несколько изменить свои планы. Событием этим было знакомство со шведом Ансом Гендерсоном.

Анс Гендерсон лето проработал по найму на прииске Миллер, что за Шестидесятой Милей; к концу лета его в числе сотен других бездомных бродяг, подхваченных вихрем золотой горячки, прибило к берегам Бонанзы. Это был высокий, сухопарый мужчина с длинными, как у первобытного человека, руками. Его корявые, заскорузлые от работы ладони были как две глубокие тарелки. Движения его были неторопливы, речь медлительна, и в голубых глазах, таких же светлых, как его соломенные волосы, казалось, дремала неземная мечта, и никто не знал, о чем она, меньше всего – он сам. Вероятно, это впечатление мечтателя он производил благодаря своей чрезвычайной, можно сказать, нелепой, наивности. Таково, во всяком случае, было мнение о нем людей заурядных, а Кинк Митчелл и Хутчину Билл именно к таким и принадлежали.

Приятели целый день шатались по гостям и судачили, а вечером сошлись в большой палатке, где временно обосновалось «Монте-Карло». Здесь золотоискатели давали отдых своим усталым косточкам, потягивая скверное виски по доллару стакан. Так как единственной валютой был золотой песок, а взвешивали его всегда «с походом», то стаканчик виски обходился даже несколько дороже доллара. Билл и Кинк не пили. Такая умеренность объяснялась главным образом тем, что многократные экскурсии на весы были уже не по силам их и без того отощавшему мешочку.

– Знаешь, Билл, мне, кажется, удалось подцепить на удочку одного чечако и сторговать у него мешок муки! – весело возвестил Митчелл.

Билл обрадовался. Раздобыть харч было нелегко, и у них было мало запасов для предстоящей экспедиции к Золотому Дну.

– Мука идет по доллару фунт, – ответил он. – Интересно, как это ты умудришься расплатиться за нее!

– Очень просто: уступлю половину нашего участка.

– Какого участка? – удивился Билл и тут же, вспомнив участок, который они предоставили «чечако и шведам», протянул: – А-а…

– А я бы не стал скупиться, – прибавил он. – Отдавай весь участок – пусть знает нашу доброту!

Кинк мотнул головой…

– Он тогда еще, пожалуй, сдрейфит и пойдет на попятный. Я ему внушил, будто наш участок считается богатым и мы уступаем половину лишь оттого, что нам до зарезу нужно запасать харч. Когда уж мы договоримся окончательно, можно будет подарить ему все это сокровище.

– Как бы его до этого не прибрали к рукам? – возразил Билл. Мысль обменять участок на мешок муки ему, однако, понравилась.

– Да нет, участок никем не занят, – уверил его Кинк. – Он там числится за номером двадцать четыре. Чечако приняли все всерьез и начали столбить с того места, где кончается наш участок. Уже и на кряж забрались. Я толковал тут с одним парнем – он только что оттуда, еле ноги волочит.

Тут-то они впервые услышали медлительную, с запинкой, речь Анса Гендерсона.

– Мне нравится это место, – говорил он буфетчику. – Я думаю сделать заявку.

Компаньоны переглянулись, и через несколько минут удивленный и благодарный швед пил скверное виски с двумя незнакомцами, чьи сердца были чужды всякой слабости. Но как ни крепки были их сердца, а голова у шведа оказалась еще крепче. Провожаемый всякий раз заботливым взглядом Кинка Митчелла, мешочек с золотым песком совершил уже несколько рейсов на весы, а у Анса Гендерсона никак не развязывался язык. В его глазах, голубых, как море в летний день, мерцала неземная мечта, но не виски, которое он поглощал с такой удивительной ловкостью, а рассказы о золоте, о пробных промывках зажигали этот огонь. Компаньоны были близки к отчаянию, но держались шумно и весело.

– Да ты не стесняйся, приятель! – икая, сказал Билл и хлопнул Анса Гендерсона по плечу. – Пей еще! Мы сегодня справляем день рождения Кинка. Это мой друг Кинк, Кинк Митчелл. А тебя как зовут?

Швед ответил, и рука Билла с размаху опустилась на спину Кинка, который смущенно улыбался, как подобает виновнику торжества. Анс Гендерсон повеселел и в первый раз за весь вечер поставил им обоим по стакану виски. Позже, когда роли переменились, осторожный и бережливый швед проявил необычайную щедрость. Мешочек, из которого он уплатил за угощение, имел весьма солидный вид. «Пожалуй, долларов на восемьсот потянет», – мысленно прикинул Кинк, метнув рысий взгляд на мешочек. Вдохновленный этим, он улучил минутку и переговорил с глазу на глаз с Бидуэллом, хозяином палатки и скверного виски.

– Послушай, Бидуэлл, – сказал он с той дружеской доверчивостью, с какой один ветеран обращается к другому, – подсыпь-ка в мой мешочек долларов пятьдесят на денек-другой, а уж мы в долгу не останемся, Билл и я.