Милая Маша, купи мне чашку *для чая таких размеров, как моя московская чашка, — и привези. Не забудь, пожалуйста. Купи тогда же побольше икры, колбас и всяких закусок, даже, если захочешь везти с собой, вестфальский окорок. Это `a propos.
У нас изумительная весенняя погода. Миндаль в цвету, копаемся в саду, не хочется ничего делать по письменной части.
Воды много, изредка она бежит в бак, а в трубах бывает день и ночь.
Сегодня получил от Кондакова из Петербурга письмо *такого содержания: «Сегодня давали в Панаевском театре „Геншеля“, и я, выдержав первый акт, несмотря на то, что часто зажимал себе уши, чтобы не слышать истерических воплей, ушел с начала 2-го акта домой. Подобную бездарную игру, какую мне привелось видеть, я видал, но столь наглой и бездарной пьесы, признаюсь, еще не видел».
Нового ничего нет. Все благополучно. Скоро начнем ждать тебя. Напиши, что тебе известно про Мишу *, его переход в «Новое время».
Будь здорова и благополучна.
Арбушевской Л. Ю., 3 марта 1901 *
3312. Л. Ю. АРБУШЕВСКОЙ
3 марта 1901 г. Ялта.
Многоуважаемая
Любовь Юлиановна, сегодня я посылаю посылкою, между прочим, второй том «Экономического роста Европы до возникновения капиталистического хозяйства» и первую и вторую части первого тома «Происхождение современной демократии»
*— обе книги М. Ковалевского. Таким образом, в настоящее время у Вас имеется
Желаю Вам всего хорошего.
На обороте:
Поссе В. А., 3 марта 1901 *
3313. В. А. ПОССЕ
3 марта 1901 г. Ялта.
Милый Владимир Александрович, большое Вам спасибо за телеграмму *и вообще за память. Немножко запоздалая благодарность, простите, но лучше поздно, чем никогда, выражаясь по-умному. Будьте добры, вспомните, что я одинок, что я в пустыне, сжальтесь и напишите, во-первых, что нового в цивилизованном мире *, во-вторых, где теперь Горький *, куда ему писать, и, в-третьих, не думаете ли Вы приехать в Ялту отдохнуть.
Рассказ пришлю непременно *. «Трое» Горького в январск<ой> книжке мне чрезвычайно понравились по тону письма. Девки неверны, таких нет, и разговоров таких никогда не бывает, но всё же приятно читать. В декабрьск<ой> книжке мне не так понравилось, чувствовалось напряжение. И напрасно Горький с таким серьезным лицом творит (не пишет, а именно творит), надо бы полегче, немножечко бы свысока.
Итак, пустынник ждет от Вас подробнейшего письма. Не поленитесь, пожалуйста.
Кашель у меня свирепый, уже 5–6 дней, но в общем здравие мое хорошее, грех пожаловаться.
Будьте живеньки, здоровеньки, не забывайте Вашего
Коновицеру Е. З., 5 марта 1901 *
3314. Е. З. КОНОВИЦЕРУ
5 марта 1901 г. Ялта.
Милый Ефим Зиновьевич, как это ни странно, но в настоящее время я могу располагать только восемью тысячами, из коих притом пять положены в банк на три года. Но всё же, мне кажется, это не решает вопроса, вероятно, можно сделать что-нибудь, чтобы газетный пай остался при Вас *. Сколько Вы должны всего? Или сколько нужно Вам для того, чтобы окончательно разделаться с долгами? *Вы напишите мне, а я пока подумаю и, быть может, придумаю что-нибудь.
Как поживаете? Что нового? Я немножко похварывал, неделю, а теперь, кажется, ничего.
Крепко жму Вам руку и низко кланяюсь. Итак, стало быть, я буду ждать ответа, а пока будьте здоровы и благополучны.
На конверте:
Чехову М. П., 5 марта 1901 *
3315. М. П. ЧЕХОВУ
5 марта 1901 г. Ялта.