Том 2. Склянка Тян-ши-нэ

В кругу подруг вышла из хаморана гямакта-Джябжя, и вся девичья группа направилась к цветочной лодке.

Амба впервые увидел Джябжу, после нескольколетней разлуки. Кровь подкатила под кожу его лица. Черные горящие глаза застыли на любимой девушке.

– Ай – красавица!

– Вот так Джябжя!

– Такое солнце отдать безносому хрычу, обманщику-колдуну!

Ребята на лодке в один голос восхищались Джябжей.

На Джябже было платье из кожи сазана, обшитое тонкими затейливыми узорами: причудливые фигуры раскрашенных птиц и рыб пестрели на ее наряде. При каждом движении невесты раздавался металлический шум, так как ее наряды были вдоль и поперек украшены несметными побрякушками, безделушками; на обеих руках болтались ряды браслетов… Луч утреннего солнца играл, дробился у нее под носом на металлической пластинке, которою оканчивалась, продетая через носовую перепонку тоненькая, из серебряной проволоки, сережка. Из ушных мочек свисали по самые плечи гирлянды пышных серег.

Джябжя нервно брякнула всеми своими украшениями. Носовая серьга задергалась, заплясала под расходившимися, взбудораженными ноздрями.

Но Джябжя быстро собрала себя, приосанилась и легко впрыгнула в свадебную лодку.

– Отчаливай!.. – скомандовал Челока.

И вслед за невестиной лодкой, с берега отскочили лодки битком набитые подружками, родичами, однофамильцами и друзьями невесты.

Под смех, шутки, песни и гикание свадебная флотилия выплыла на середину реки и направилась к стойбищу жениха.

Громче всех раздавались песни, крики и смех в невестиной лодке. Веселье это было искреннее, но оно преследовало и тайную цель: непрерывный шум должен был служить ширмой для тайной беседы Амба с Джябжей.

Джябжя, по предложению Бямби, пересела на возвышенное место, покрытое соболевыми шкурами, ближе к рулю, за которым стоял Амба.

– Джябжя, – начал Амба, – ты ведь знаешь, что твой отец и мой покойный отец еще в детстве нашем решили отдать тебя мне… Ты помнишь, как мы дружно и весело играли в Джяпака чури…[43] помнишь наши думхубури[44]. Мы всегда были вместе; я всегда выручал тебя и в игре, и в беде… Я называл тебя «гямактой», а ты величала меня – хозяином-мужем… мы были так дружны… так дружны…

– Зачем, Амба, ты вспоминаешь все это, когда я еду в дом моего будущего мужа?

– Джябжя! Джябжя! У твоего будущего мужа нет волос на голове… и рот его без зубов… и нос его провалился… Он злой и грузный старик… Перед смертью решил взять себе третью жену и выбрал тебя, нетронутый цветок, красавицу, невесту мою.

– Зачем, Амба, ты говоришь такие слова? Ни к чему они. Сегодня ночью я буду под одеялом у старого Фалдо-Дыры.

– Нет! Нет! Нет! Если ты только захочешь, я увезу тебя далеко-далеко отсюда и ты будешь моей женой, – и Амба зашептал знойно и быстро-быстро:

– Джябжя, ты сидишь над машиной… Там под соболевыми шкурками спрятан мотор, который без весел может умчать нас, – быстрее рыб и птиц, – далеко-далеко, туда, где нет шамана, где девушка становится женой того, кого она любит, скажи только слово, что ты согласна стать женой моей, и ты не достанешься старой собаке – безносому шаману… и ты будешь моей женой…

– Правильно ли ты говоришь?

В сердце смущенной девушки происходила борьба.

И опять задергалась серьга под носом.

– Ах, Амба, зачем только ты уехал из «Лисьей прорехи» на несколько весен, – вместо ответа, сквозь слезы, прошептала девушка.

Амба торопливо рассказал Джябже о своих смелых рискованных охотах, блужданиях и промыслах…

И все это ради нее, ради тори за нее, за Джябжя.

– О, я был так далеко, – там, где кончается земля и до самого неба плывут льдины – по океану. Там я бил для тебя «морских лошадей» (моржей)… Для тебя я добыл голубого песца на Камчатке… Для тебя я расставлял сети на соболя, для тебя я промышлял черных белок и лису-огневку… О, Джябжя, в горах Сахалина я врукопашную, с ножом в руках, боролся со страшным медведем и не отдал ему жизнь свою, которую сохранил для тебя… Я убил медведя… И неужели теперь я отдам тебя старому псу – блудному шаману… Я убью его, Джябжя, если ты не согласится уехать с нами на быстром, как птичьи крылья, моторе.

– Делай как знаешь, «хозяин», – по-детски назвала девушка Амба: – ты мужчина и мой живот через край полон любви к тебе.

– Амба, – вне себя от счастья вскрикнул Амба, – тигр возьмет змею из-под самого носа… безносой Дыры.

– Тише ты, дуралей соболиный, – шикнул Бямби на забывшего всякую осторожность влюбленного гольда: – ты нам все дело испортишь, – видишь: в десяти взмахах весла за нами лодка Челоки.

Конечно, молодые гребцы догадались о результатах беседы Амба с Джябжей, – и, точно им поставили новые глотки, – примялись еще громче, веселей и задорней распевать безудержные песни.

«Старик Бибу!
Дай им жизнь хорошую и долгую
И детей им пошли много, много», –

подхватили гребцы правого борта невестиной лодки.

«Мать Фадзя!
Дай им жизнь хорошую и долгую
И много, много пошли им детей», –