Том 2. Склянка Тян-ши-нэ

Вы-и ярко помнит красный плат, на котором она, как Су-Жолань[16], вышила в те дни слова клятвы отомстить за Тян-ши-нэ, если проклятые европейцы потребуют его смерти.

И кончила плат лишь в тот день, когда по улицам с барабанным боем на трясучей телеге повезли скрученного Тяна на эту же площадь у Тигровых ворот – на смертную казнь.

* * *

Перед самой казнью, над толпой, как раз против лица приговоренного, на длинном шесте вдруг взвился красный плат.

Тян заулыбался и замотал головой в знак того, что видит последний привет и клятву Вы-и.

Напрасно сновали чжанцзолиновские солдаты в густой толпе. Красный плат вмиг нырнул за пазуху одной из швей – подруги Вы-и.

Вы-и не было на месте казни – она без чувств лежала в фанзе подруг…

* * *

В ту же ночь Вы-и сбросила бабьи тряпки, надела наряды мужа и исчезла из города. Ничего не захватила женщина с собой. Даже дорогой плат остался у товарок-швей.

А дальше… Дальше несколько лет раскатывалась по всему Лун-цзян-сяну громовая слава «Летучей Мыши», хуза-ту, неуловимой Вы-и. Во всех селеньях и городах у нее были тайные сторонники и помощники. Ведь Вы-и почти все награбленное отдавала бедноте и не убивала китайцев.

Несметные легенды ходят о щедрости и подвигах Вы-и, и вплоть до пловучих пашен докатилась слава о «Летучей Мыши» – речной швее.

Несколько дней несколько сот солдат бились в последнем объединенном бою с шайкой хунхузов изумительной атаманши. Шайка скрылась и только одна Вы-и, неизвестно почему, оказалась в плену.

Говорят, что в самый опасный момент, чтобы спасти товарищей, Вы-и бросилась в сторону и увлекла солдат за собой…

* * *

Отекают скрученные назад руки, холодный пот, вперебой с горячей испариной, выступает на изнуренном теле.

В кошмарной полудреме Вы-и грезится последний, лебединый бой…

Вы-и вздрогнула. Вскинула голову… Не сон ли это?!

Со стороны Тигровых ворот, прямо на нее, семеня уродливыми ножками, в синих отрепьях неслась толпа бродячих швеек.

Впереди на длинном шесте развевался красный плат с начертанной ее рукой осуществленной клятвой…

Внизу, на плате, другой рукой было выткано:

И мы клянемся

твоею клятвой…

Союз бродячих швей.

Только успела прочесть – и все смешалось… Отряд чжанцзолиновских солдат растоптал демонстрацию женщин.

И в сутолоке только одна швея – Мин-дзы – в упор добежала до Вы-и…

В ее руках блеснула полоска стали. Вы-и поняла: ее освободят от позора и палача. Слегка кивнула головой, и на лице ее заиграла торжествующая улыбка.

Миг… и удар в сердце рассеял последнюю улыбку Вы-и.

Речные люди *

Повесть для детей из быта современного Китая

На Голубой реке

Лодка Ку Юн-суна остановилась на ночлег как раз у зеленого островка около города Чжень-Цзяна.

С лодки жадно смотрят черные глазенки маленького Ку-Сяо, сына Ку Юн-суна.

На реке так много развлечений и все интересно для Ку-Сяо.

Вот быстрыми стайками проносятся расторопные джонки – большие парусные лодки. На носах у них выступают вырезанные из дерева два рыбьих глаза. Сяо слышал, что эти глаза нужны лодкам, чтобы они видели опасность.

А вот проплыла почтовая лодка. Письма, вложенные в непромокаемые сумки, привязаны к веслам. Весла – как спасательные круги: если и разобьется в бурю лодка – они уцелеют, всплывут, и их подберут.

Шмыгают туда-сюда от берега к берегу неугомонные, вертлявые лодочки-шампунки. На каждой шампунке по одному веслу, которое прикреплено к лодке сзади, как хвост у рыбы. В этих лодочках живут речные люди, бедняки, у которых нет ни земли, ни дома. Они работают, едят, спят в лодках. Как крестьяне питаются тем, что дает им земля, так и эти люди питаются тем, что дает им вода.

Сяо родился в такой же лодке-шампунке. У него, как и у всех речных людей, не было родины. Родина для него везде, где может уместиться маленькая пловучая фанза – изба-лодка.

В лодке Ку Юн-суна живет семь человек: сам Ку Юн-сун, отец его – старик Ку Ляо-ин, жена Ку Юн-суна – Ку Нюй-ля и его дети: восемнадцатилетний сын Ку-дзы, шестнадцатилетняя дочь Ку-Ня, тринадцатилетний сын Ку Син-дзы и самый младший – Ку-Сяо, которому всего-то семь лет.

Ку-Сяо помнит – ему кажется, что это было совсем недавно – как он, крошечный, только-только начинал ходить по неровным доскам лодки. Мать тогда привязывала его одним концом веревки за ногу, другой же конец был прикреплен к борту лодки. Несколько раз Ку-Сяо вываливался в воду, и всегда его быстро втаскивали в лодку за эту веревку.

Теперь Ку-Сяо самостоятельно двигается не только по лодке, но и на воде. Он плавает и ныряет, как рыба.

Иногда случается семье бывать в больших городах, где стоят иностранные пароходы. Белые матросы, европейцы и американцы, забавляясь бросают медные монетки в воду, и Сяо, с ватагой таких же ребят, с лодок ныряет в воду под самый пароход и нередко со дна реки достает одну из брошенных монет.

…Жадно смотрит Ку-Сяо на птиц, у которых в клювах большие куски рыбы. С утра в лодке никто ничего не ел. Проклятый тайфун – сильный ветер – сорвал ночью с лодки рыболовную сеть и унес ее. Нечем теперь ловить рыбу. И все запасы пищи съедены.