Том 2. С Юрием Гагариным

А ей особенно трудно было как раз потому, что директор. Получил совхоз три движка. В первую очередь в телятнике и в старых свинарниках установили: «Там нужнее…» Заехал начальник из области, поглядел лагерь. Похвалил Галку.

Двадцать тонн кормов «подарил» из своих фондов. Но отец наложил руку: «Обойдешься — телятам нужнее». И так во всем. Галка не возражала.

Галка знала, что отец и не может иначе. За это его и любят. За это и Галка любит отца. За это же и ее, Галку, полюбили в деревне…

Большой экзамен выдержала Галя Макеичева. ЗА ДЕВЯТЬ МЕСЯЦЕВ В ОТКРЫТОМ ЛАГЕРЕ ОТКОРМИЛА ОНА ТЫСЯЧУ ДВЕСТИ СВИНЕЙ.

Много вагонов мяса пошло государству. Очень большая победа! Но дело не только в этих больших пудах и тоннах. Выдержан экзамен на трудового человека.

Для отца минувший год тоже экзаменом был. У всех родителей экзамен, когда дети взрослеют, когда выходят на порог жизни…

Поздний вечер. Два раза снежком в окно ударил Галкин вздыхатель. Смущенная девушка, накинув платок и полушубок, гремит щеколдой в сенях. Скрипит снег под валенками на крылечке. Мы с отцом понимающе переглядываемся.

— Тут я уже не приказчик. — Улыбаясь, Евгений Сергеевич подвигает от лампы раскрытую книжку и Галкино рукоделие, глядит на часы. — До петухов проходит, а подниматься рано… Да, Галка по-прежнему в лагере. Сегодня охотников привела — поросенка волки задрали…

— Тяжеловато девушке? — спрашиваю я напоследок.

— Переднему всегда трудно. — Евгений Сергеевич подбрасывает дров в печку. — Многовато заботы, согласен. Но такое уж время. Встанем на ноги, все в норме будет — и работа, и отдых. Учиться будет желание — учись! Но прежде покажи, к чему руки способны. Я Галкой доволен…

_{Фото автора. Палкино, Костромская область.}

 _{22 декабря 1960 г.}

Находка в селе Копенки

Очки в железной оправе, изломанная дождями и солнцем шляпа, жесткие усы, мягкий, неторопливый голос и глаза… Про таких людей говорят: на аршин под землей видит. А он и в самом деле видит.

Двадцать лет подряд, как только растает снег, человек укладывает чемодан, обходит дорогие сердцу ленинградские улицы и уезжает…

Село Костенки… С давних пор при рытье погребов и колодцев стали тут попадаться чудные кости. Великий Петр, строивший корабли на Воронеже, «зело любопытными» признал донские находки. Призванные царем иноземцы долго ломали головы и порешили так: «Шел до сих мест Ганнибал. На Дону случилась битва. Полегли воины. Погибли знаменитые слоны Ганнибала.

Вот и попадаются «слоновые кости». Петра объяснение удовлетворило. Но позже «слоновые кости» стали находить на Украине, на Брянщине…

Теперь кому не известен мамонт — огромный вымерший великан. Кости и даже туши мамонтов находят во многих местах. Костенки — особое место! Тут рядом со «слоновыми» стали находить человеческие кости, кости многих зверей. У подножия холмов на Дону была обнаружена стоянка древнейшей людей.

Многое могут рассказать ученому пожелтевшие кости. Много лет подряд ездит в Костенки из Ленинграда влюбленный в науку человек — Рогачев Александр Николаевич. Вместе со студентами, аспирантами и рабочими целое лето, от зари до зари копается он в земле. Сначала в руках лопата, потом ножик, потом в дело идут кисти. Осторожно, как ювелир, работает археолог. Ни один камешек, ни один осколок костей не ускользает от его зоркого глаза. Сделано уже много находок. Находки эти известны у нас и за рубежом. О них рассказывают ученые труды и школьные учебники. Я не стал бы писать о Костенках, если бы не телеграмма из Воронежа: «Приезжайте. Есть кое-что любопытное».

Поехал.

О таких говорят: на аршин под землей видит.

* * *

Вечер. На Дону зеленой чешуей сверкает огонек бакена. У парома ждут очереди грузовики с сеном. На другом берегу девичий голос зовет корову:

— Зорька! Зорька!..

С Александром Николаевичем мы сидим на косогоре, поросшем дикими грушами, и молча глядим в степь. Зажглись звезды.

— Уверен, древние люди собирались по вечерам на этом мысу и также вот любовались, может, молились. Теперь долететь можно… Сказка! Вы представляете, между прочим, как поживают на этом светиле вымпелы? Зарылись, наверное, в лунную пыль. Кому-нибудь отыскать суждено… — Александр Николаевич порылся в кармане, осветил на ладони осколок камня. — Наконечник стрелы, первое творение человека… И фотография обратной стороны этой волшебницы. Разве не интересно жить!

— Зорька, Зорька! — опять позвал девичий голос.

— Она, кажись, к скирдам пошла, — отозвался бакенщик.

— Пойдемте, покажу вам находку. — Александр Николаевич бережно завернул в бумагу осколок, и мы пошли к деревенским дворам.

— Ну что, принесли ключ?

Из дверей крайнего дома на голос вышел парень-студент с фонарем и ключом от большого замка.

* * *

Раскопки я представлял себе так: курган, побеленные орлами камни, ковыль…