Том 2. Проза

Майлз Дэвис — великий джазовый музыкант, чье имя давно стало легендой. Автобиография, написанная им, без сомнения, будет оценена любителями джаза и просто любителями читать биографии. О белых людях Дэвис отзывается нелицеприятно, но что поделать — он родился на берегах Миссисипи в начале двадцатого века. Книга написана удивительным языком. Полное ощущение, что вы забрели в маленький прокуренный бар и незнакомый человек, подсев напротив вас со стаканчиком виски, спокойно и непринужденно рассказывает всю свою жизнь, начиная от самого рождения и не упуская ни единого момента. Парадоксально, но факт. Кажется, что на сцену Майлз попал как-то само собой, по крайней мере, так следует из его рассказа. И самой большой проблемой была не музыка, а совсем другие вещи. Уже с первой строчки вам станет понятно, что Майлз абсолютно свой парень. «Знаешь, самое сильное чувство, которое я испытал в жизни, одетым, конечно, — это когда еще в 1944 году я впервые услышал, как Диз (Гиллеспи) и Птица (Чарлз „Птица“ Паркер) играли вместе в Сент-Луисе, штат Миссури». Родители Майлза были людьми небедными, но жили как кошка с собакой. Среди предков Дэвиса были и музыканты, которые играли классическую (!) музыку для увеселения белых плантаторов, пока те не запретили им играть на «инструментах для белых», мотивируя это тем, что «неграм достаточно блюза и спричуэлс». Забавно, не правда ли… А ведь действительно, культура черной Америки ассоциируется с джазом, а не с классической музыкой. Как видите, на это были свои веские причины. Клуб «только для черных», клуб «только для белых» — иногда кажется, что автор пишет про какие-то допотопные времена, но нет, не так давно все это было. И джаз — не такой седенький старикашка, каким его иногда представляют юные поклонники R’n’B и рэпа. Книга — помесь автобиографии с историей джаза, кот рая написана непосредственно очевидцем и участником событий. И в очередной раз становится ясно, как и из всех автобиографий великих музыкантов: одного таланта еще не достаточно, что бы стать великим. Нужно быть еще и трудоголиком — человеком, которому кажется, что он отдыхает, даже когда он работает.

«Как по лезвию»

Александр Башлачев

В истории того периода, который с легкой руки одной звукозаписывающей компании получил условное имя «легенды русского рока», Александр Башлачев всегда занимал особое место. В первую очередь потому, что принадлежал к рок-н-роллу буквально всем своим существом — энергией своих концертных выступлений, огнем поэзии, трагической судьбой — всем, кроме, как это ни парадоксально, музыки. Конечно, большая часть русского рока стоит одной ногой (а то и полутора ногами) в традиции бардов, но именно Башлачев — не БГ, не Шевчук, не Макаревич и не иже с ними — имеет полное право называться тем самым «недостающим звеном» между поколением Высоцкого и «восьмидесятниками». Поэтому и поэзия Башлачева — вещь вполне самодостаточная, возможная и без того, что называется «аудиовизуальным рядом». Одним словом, литература. Издавалась она последний раз давно — еще в конце восьмидесятых, сразу после гибели Саши. Сейчас, как правильно пишет всегда умный и проницательный, хоть и не часто откровенный А. К. Троицкий в предисловии к книге, «совершив чудную „загогулину“, российская жизнь вновь вернулась на темные круги своя, и опять нет для нас поэта более важного, чем Александр Башлачев». В первую очередь потому, что «почвенничество» уральско-череповецкого Рембо совсем иного разлива, чем новообретенное православие Кинчева, кокетливый лубочный постмодернизм Гребенщикова или же лукавое резонерское толстовство Шевчука. Строго говоря, если что среди русского рока и было русским — то это Башлачев. Без мозговитых концепций, на думанной стилизации и прочей ереси — прямиком от убогой, яростной и возвышенной жизни плохо освещенной, бездорожной и страшноватой страны. От березовой коры, теплого спирта и бесконечного, как чистый лист формата 1/6 части суши, снега. Такого выплеска энергии этого рода, возможно, больше и не будет никогда, так что у Башлачева есть существенный шанс так и остаться единственным в своем роде хрупким, одухотворенным богатырем на перепутье, русским Арамисом — Алешей Поповичем. Вряд ли возможно представить его сейчас — где-нибудь между группой «Звери» и очередной «Фабрикой». Да, кстати, и не стоит читать пару интервью в конце книги, разве уж если только очень сильно интересуетесь — мы все были такими наивными и глупыми тогда. Примерно как песня «Wind Of Changes» группы The Scorpions.

«Король Чернило II»

Ник Кейв