Том 2. Повести и рассказы

Сергей притащил к пруду в подоле рубашки яблок и груш. Компания расположилась на берегу и уписывала фрукты. Токарев подошел, поздоровался. Таня быстро встала и отвела его в сторону – оживленная, радостная.

– А знаешь, Володя, я таки устроила Варино дело!

– Да ну?

– Помнишь, мы тогда у Будиновских встретились с Осьмериковым. Учитель гимназии, ушастый такой, – еще ужасно ненавидит одаренных людей. Пошла к нему в гости и убедила, что Варя совершенно удовлетворяет его идеалу труженика, что нельзя ей позволить оставаться фельдшерицей. А он хорош с председателем управы. Словом, Варю отправляют на земский счет в Петербург в женский медицинский институт! Понимаешь? Пять лет в Петербурге!

– Ну… преклоняюсь перед тобою! Это действительно очень хорошо!

– Вот ты все преклоняешься и преклоняешься, а сам ничего не хотел сделать. Все – «неловко» да «с какой стати».. Ужасно вообще ты стал какой-то… неподвижный. А уж ты бы, со своею солидною фигурою, мог гораздо скорее добиться всего. На меня как взглянет солидный человек, так сразу почувствует ненависть… Вообще я своим пребыванием в Томилинске очень, очень довольна. И люди есть, и всё. Стоит только поискать… Если бы не нужно было ехать в Питер, обязательно бы осталась здесь…

Сергей стоял на коленях перед грудою фруктов. Он крикнул:

– Владимир Николаевич, возьмите груш! Смотрите, какие, – что твой дюшес!

Токарев и Таня подошли к остальным. Таня сказала:

– Да, Володя, вот что! Ты все-таки поговори об этом деле с Будиновским, чтоб и он со своей стороны посодействовал. Ты с ним, кажется, хорош…

– Приятелями стали! – с легкою улыбкою заметил Сергей.

Токарев холодно ответил:

– Не вижу ничего позорного быть его приятелем. По-моему, он очень дельный и симпатичный человек.

– Я против этого не спорю. Но только, при всей своей симпатичности, он всегда как-то… умеет прекрасно устраиваться. И жить со всеми в ладу. Мне это не нравится.

Токарев начал раздражаться.

– Скажите, пожалуйста, что же в этом плохого? Почему дельный человек непременно должен жить в грязной собачьей конуре и хватать зубами за ноги каждого проходящего?

Сергей лениво потянулся.

– Совсем этого не нужно. А вот это действительно нужно, – чтоб для дельного человека дело было его жизнью, а не десертом к сытному обеду. Для Будиновского же жизнь – в уюте и комфорте, а дело – это так себе, лишь приятное украшение жизни. Скажите, пожалуйста, чем этот тепленький человек пожертвует для своего «дела»? За это я по крайней мере ручаюсь, что ни одной из своих великолепных латаний он за него не отдаст. А мотив, конечно, будет очень благородный: «На меня и так все косятся»… Только поэтому он и не хочет, – не хочу делу повредить, а то бы рад всею душою… И подумаешь, – кто на него косится!.. Ведь какое вообще характерное явление для нашей жизни такие люди! Чуть что, – сейчас: ах, боже мой, поосторожнее! вы нам по-мешаете!.. Брр! Лучше мерзавцы, чем все эти смирные и благонамеренные либеральные господа!

– Это, разумеется, дело вкуса, – иронически процедил Токарев. – Я же лично думаю, что именно эти смирные и блестящие «господа» вынесли и выносят на своих плечах всю великую культурную работу, которою жива страна. И далеко до них не только мерзавцам, а и всякого рода «героям», которые больше занимаются лишь пусканием в воздух блестящих фейерверков, – резко закончил Токарев.

Таня подняла брови, с удивлением приглядывалась к брату. Шеметов встал. Он пренебрежительно отвернулся от Токарева и ворчливо сказал:

– Будет, Сережка, спорить! Можно найти дело поинтереснее!

– Верно!.. – Сергей вскочил на ноги. – Давайте, господа, покатаемся на лодке.

К мосткам была привязана большая, старая, насквозь прогнившая лодка, вполовину залитая водой. У Тани весело загорелись глаза.

– Давайте!

Токарев возмутился.

– Ну, Таня, посмотри же, какая лодка! Ведь она совсем гнилая!

– Что ж такое? Еще приятнее… Сашка, Катюха, едем! – крикнул Сергей и прыгнул в лодку.

Лодка тяжело закачалась, на ее дне с шумом забегала вода.

Таня и Шеметов со смехом сошли в лодку. Катя, волнуясь и стараясь поборот страх, спустилась за ними.

Сергей с насмешливым ожиданием глядел на Токарева.

– Владимир Николаевич, едем!

– Благодарю покорно, мне купаться не хочется! – с усмешкою ответил Токарев.

Стоя на почерневших, склизких перекладинах, они оттолкнулись от берега. Лодка накренялась то вправо, то влево, вода в ней плескалась. Сергей вложил в уключины мокрые, гнилые весла и начал грести.

Лодка выплыла на середину пруда. Солнце садилось, багровые облака отражались в воде красным огнем Шеметов, стоя на корме, запел вполголоса:

Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные
Острогрудые челны,
На переднем Стенька Разин.

– Что же это лодка не тонет? – с любопытством спросил он. – Странно! Должна бы знать, что по законам физики ей давно следует пойти ко дну… Ну ты, шалава! – крикнул он и качнул лодку.

Катя, придерживая рукой юбку, засмеялась, стараясь не показать, что ей страшно.