Том 2

за английские интересы, что война, которую они ведут, справедлива? Над этим не задумывается ни сержант Дун- хем, честный вояка, ни старый моряк Кэп, с появлением которого на страницах романа повеяло соленым воздухом морей и безбрежных океанов... Ворчун Кэп, с его презре¬ нием к пресным водам, с его склонностью определять все только терминами морского словаря, вносит струю грубо¬ ватого, но доброго юмора в иной раз печальные и жестокие эпизоды романа. Страницы, на которых оживает образ старого моряка, невольно заставляют вспомнить самого Купера, который в молодости увлекся романтикой морских плаваний, бежал из дома и прослужил несколько лет во флоте. Как раз на озере Онтарио молодой моряк Купер задолго до того, как он написал свой роман, строил с другими американскими моряками военный бриг. Тема моря навсегда осталась ему близка... Итак, Дунхем и Кэп не сомневаются в том, что оци делают справедливое дело. В «Последнем из могикан», на¬ писанном за четырнадцать лет до «Следопыта» (этот ро¬ ман появился в 1840 году), Купер и сам был недостаточно объективен в решении этого вопроса. Мы помним, какими черными красками он рисовал именно французского командира Манкольма и тех индейцев, которые поддержи¬ вали его. В «Следопыте» автор начинает по-новому оцени¬ вать некоторые явления. И те герои книги, в которых Ку¬ пер воплотил черты душевной чистоты и честности; уже понимают, что между жестокими и коварными методами ведения войны, да и между целями ее у англичан и фран¬ цузов разницы нет. Так, Следопыт поддерживает Мэйбл Дунхем, когда она, осуждая обман и подкуп индейцев, го¬ ворит: «Не понимаю, почему то, что справедливо для коро¬ ля Георга, не должно считаться справедливым и для короля Людовика», и: «Если французы поступают дурно, подкупая туземцев, чтобы они воевали с их врагами, то, казалось бы, это одинаково не благородно и со стороны англичан». Мэйбл, так же как и Следопыт и, конечно же, как сам автор, по достоинству оценивает жестокость колонизаторов, победно шествующих по землям, которыми столетиями владели индейские племена. «Ингизы очень жадный, — го¬ ворит Июньская Роса, — отнимай лес, охота, гони шесть племя туда, где солнце сядет; злой король, злой люди. Бледнолицый.— «ухкак плохо!». «Мэйбл знала,—добавляет 893

автор, — что в словах индианки много горькой правды ...чтобы пытаться возразить...» Благородный Следопыт, участвуя в этой войне как необычайно меткий стрелок и сообразительный разведчик, оказывается в положении человека, который помогает же¬ стокому уничтожению людей. И человечный, добрый Нат- ти мечтает о мире, «чтобы по-прежнему можно было бро¬ дить по лесам, не встречая никаких врагов, кроме зверей и рыб». Следопыт находит отзвук своим чувствам и мыслям в Мэйбл Дунхем, с ее добрым отношением к людям, незави¬ симо от их цвета кожи (вспомним ее трогательную дружбу с Июньской Росой), с ее стремлением к справедливости, с ее искренностью и непосредственностью. Мэйбл становит¬ ся для Следопыта воплощением его идеала женщины: в ней гармонически сочетается то ценное, что несет с собой цивилизация,— образованность, широкий умственный кру¬ гозор, начитанность, душевная чистота, прямота и неис¬ порченность, которые всегда казались Следопыту связан¬ ными с жизнью, далекой от цивилизации. Он очень остро начинает ощущать свое невежество, свою оторванность от того мира культуры, в котором Мэйбл чувствует себя сво¬ бодно. Это ощущение особенно мучительно для уже зре¬ лого годами Следопыта, потому что он нежно полюбил эту действительно умную и добрую девушку. И здесь писатель вводит нас, пожалуй единственный раз, в мир интимных, личных чувств и отношений своего героя — отношений, которые занимают много места в этом романе. Мы, читатели, воспринимаем любовь Натти Бампо с грустью и жалостью к нему. Ведь, когда Натти еще полон надежд, хотя и терзается сомнениями, мы уже знаем во¬ лею автора, что избранником Мэйбл будет не Следопыт, к которому она питает чувства, близкие к дочерним, а моло¬ дой, не менее благородный, чем Натти, Джаспер. Рисуя мир интимных чувств Следопыта, Купер делает его образ более многогранным, помогает нам еще ярче и реальнее воспринять весь его облик. Мы узнаем его не только как отважного разведчика, благородного противни¬ ка, чуждого эгоистическим, корыстным целям. Теперь мы уверены в том, что в любых своих проявлениях Натти Бампо чист душою и способен на самопожертвование. И, хотя он неуклюж в выражении своих чувств, наивен в своих надеждах, он бесконечно трогателен в своей любви 894