Том 2

В деревне
Пустовали гумна.
Лицом смугла и темно-руса,
По зреющим полям бездумно
Бродила марьевская Муза.

Был зной.
Трава от зноя вяла.
Полями, тропами лесными
Брела и землянику мяла
Она подошвами босыми.

И останавливалась часто,
И снова шла…
В разгаре лета
Среди таких, как я, вихрастых
Искала своего поэта.

Быть может,
И прошла бы мимо,
Ио рожь, стоявшую стеною,
Раздвинула, еще незрима,
И наклонилась надо мною.

С тоскою глядя, ворожила…
Меня в мое девятилетье
На чуткость испытать решила —
И, чуткий,
Я ее приметил.

Стояла
Скорбная такая!..
Вперед как будто поглядела
И, на тревоги обрекая,
Уже заранее жалела.

Миг —
Что зерно.
Вся жизнь в том миге.
В глазах печального свеченья
Легко, как по раскрытой книге,
Прочел я тайну обреченья.

«Мир повстречает новостями,
Но ты полюбишь эти земли,
Душою,
Телом
И костями
Почувствуешь ржаные стебли.

По жизни всей — до поседенья
Ты пронесешь в душе пытливой
Мучительное изумленье
Судьбой крестьянки
Терпеливой».

И вот
Глаза уже иные:
«Дитя земли и революций,
В тебя все радости земные
Одною радостью вольются.

Дитя голодного сусека,
От всех невзгод
Возьмешь ты долю;
Дитя мечты,
Все боли века
Войдут в тебя одною болью.

На все обиды и утраты
Гляди, преодолев страданья,
Как на торжественную плату
За свет
Душевного познанья.

Ты больше всех
Меня полюбишь.
Всю жизнь свою
В любой прохожей.
Искать похожую ты будешь,
Но так и не найдешь, похожей.

За тяжесть, что тебя не в меру
К земле пригнет
И горем тронет,
Я дам тебе такую веру,
Перед которой
Горе дрогнет».

Не знаю,
За какие вины,
Печалью глаз
И губ дрожаньем
Она раскрыла мне глубины
Своих земных переживаний.

Моя крестьянская, босая,
Прощально, помню, улыбнулась
Перед глазами угасая,
Ушла…
И только рожь качнулась.
Все — было.
С головой седою
Играть ли в рифмы,
Как в игрушки?
Все это было за Удою,
У старой
Дедовой избушки.

1960

ЧЕЛОВЕК