Том 2

— Что ж так? — спросил Григорий. — Или бессонница у вас?

— А мы всегда поздно засыпаем. Привычка!

— А вот твоя двоюродная сестра Марфутка любит поспать.

— Она большая?

— Как ты.

— Чабанует?

— Бывает и на кошаре. Сакманщикам обед разносит.

Григорий поглаживал усы. В уши лезли ночные звуки. В соседнем дворе тявкала собака — наверно, Черныш. Майский жук загудел и шлепнулся, как орех, о землю где-то тут, у входа.

— Дядя Гриша, — заговорил Олег, — возьми нас с Ленькой в Сухую Буйволу.

Григорий ответил не сразу. Не ждал этой просьбы.

— Куда я вас посажу? — спросил он. — На моем мотоцикле не уместитесь, а пешком до Сухой Буйволы и за месяц не доберешься.

— А мы своим транспортом уп… уедем.

— Каким?

— По Егорлыку!

— По воде в Сухую Буйволу не приплывете. — Григорий поднялся на локоть. — Нету до нас водного пути. Да и что вы будете там делать?

— Овец пасти! — смело отвечал Олег. — И вообще… мы все умеем делать. Возьми, дядя Гриша!

— Нет, не возьму, — решительно заявил Григорий. — Надо еще подрасти.

Ленька прыснул, толкнул Олега в бок и шепнул ему на ухо:

— А что, обрадовался твой дядя?

Олег погрозил кулаком. Ленька отвернулся и умолк.

— Дядя Гриша, — не унимался Олег, — а далеко от Грушовки Сухая Буйвола?

— Она стоит аж на краю света.

— И неправда. Нет, скажи, далеко? На лодке в Сухую Буйволу можно доплыть?

— Эх, лодочник! Я говорил тебе, что реки и близко у нас нет. Пруды — это да, имеются. И много прудов. Лежат, как озера, и поблескивают на всю степь.

— Дядя Гриша, а какое село на Егорлыке самое близкое от Сухой Буйволы?

— Самое близкое? — Григорий подумал, помолчал. — Ежели от Сухой Буйволы пойти степью напрямки, то попадешь в Журавку.

— Сколько километров? — допытывался Олег. — Хоть приблизительно!

— Может, сто, а может, и побольше…

— А от Грушовки до Журавки? Ежели плыть по Егорлыку?

— По Егорлыку не плавал, не знаю, — неохотно ответил Григорий. — И чего ты пристал… Спи!

Ленька согнулся калачиком и в разговор не вмешивался. Его окутывал такой сладкий сон, а подушка была такая мягкая и так хорошо на ней было лежать, что Ленька чмокал губами и с трудом приоткрывал отяжелевшие веки. Ему хотелось понять, о чем Олег говорил со своим усатым дядей, но голоса их сливались. Ленька слышал: «Журавка…», «Сухая Буйвола…» Звуки рождались и пропадали. И он уснул, по-мышиному пискнув носом.

— Дядя Гриша, — сказал Олег смеясь, — и это называется друг!

— А что?

— Засвистел носом, сонуля! Прямо как маленький. До того любит спать — беда!

— А ты?

— Меня тоже сон иногда берет, но я с ним борюсь. Закаляюсь. — Олег помолчал. — Эдак, дядя Гриша, многое может захотеться. А я вырабатываю в себе стойкость.

— Это хорошо! — поддержал Григорий. — Стойкость, закалка для жизни необходимы. — И Григорий потянулся рукой к племяннику, погладил его жесткие волосы. — Мать мне говорила, что ты хочешь поступить в техникум.

— Такое решение принято давно.

— А Ленька?

— И он тоже. Мы всегда вместе!

— Правильно, одобряю, — сказал Григорий. — Практикуйся, Олежка, по овцам. Почему? Потому что овца — это же для народа золото. Она дает людям шерсть, и какую шерсть! Без овцы трудно жить. Костюм, пальто — все это дает овца. Твой батько, Андрей Игнатьевич, был примерным овцеводом. Мы с ним вот такими же, как ты, подростками пришли в отары и взяли ярлыги. Сколько исходили, истоптали нехоженых тропочек и дорожек! Отец Андрея — Игнат Гаврилович, твой дедушка, — тоже всю жизнь чабановал. Иди, иди, Олежка, и ты той же дорогой… я одобряю. У батька твоего и у деда не было знаний, все они делали на ощупь, как впотьмах. А ты будешь овцеводом ученым.

— И буду! — уверенно заявил Олег. — Дядя Гриша, возьми меня и Леньку в Сухую Буйволу, — просил Олег. — Правда, Ленька сонливый, но это ничего, пройдет. А я в любую ночь могу быть возле отары, ни за что не усну! Возьми.

Григорий вздохнул:

— Ты вот что, Олег, сперва поучись, окончи техникум, познай в теории всю чабанскую науку. Когда кончишь курс, просись в Сухую Буйволу.

— А разве нельзя сперва практически? — спросил Олег. — Поработаю год или два в отаре чабаном, а тогда поеду учиться. Я еще очень молодой.

— Это верно, молодой, — согласился Григорий, — и пока молодой, учись. Да и чего тебе сейчас ехать в Сухую Буйволу? Баклуши там бить? Ведь чабановать все одно не сможешь. А тогда приедешь ученым — овечьим лекарем. Лечить у нас есть кого. Более шестидесяти тысяч мериносов ходят по степям. А какие у нас степи! А травы! А озера! Куда ни глянь… — Григорий умолк, вспомнив наказ сестры. — А вообще, говоря по совести, место у нас некрасивое. Ну, посуди сам, что это за место? Ни тебе речки, ни деревца. Суховей дует и дует. Да и профессия чабанская незавидная. Суховеи подуют, выпьют воду в прудах, сожгут траву. А зимой завоют степные вьюги, подымутся снежные бураны. И спрятаться негде. Степь кругом.