«национальное собрание будет против них и за царя. Ну, а если национальное собрание будет враждебно царю? — Да возможно ли это? Ведь посылать на него своих выборных будет народ, до сих пор еще безгранично в царя верующий, всего от него ожидающий. Откуда же взяться вражде?.. Нет сомнения в том, что если бы царь созвал теперь» (в феврале 1862 г.) «национальное собрание, он впервые увидел бы себя окруженным людьми, действительно ему преданными. Продолжись анархия
«Русский народ через своих представителей в первый раз встретится лицом к лицу со своим царем. Минута решительная, минута в высшей степени критическая! Как понравятся они друг другу? От этой встречи будет зависеть вся будущность и царя и России. Доверию и преданности посланцев народных к царю не будет пределов. Опираясь на них, встретив их с равною верою и любовью, царь мог бы поставить свой трон так высоко и так крепко, как он еще никогда не стоял. Но что, если вместо царя-избавителя, царя народного
Если бы в этот роковой момент, когда для целой России будет решаться вопрос о жизни и смерти, о мире и крови, перед национальным собранием предстал царь народный, царь добрый, царь правдивый, любящий Россию, готовый устроить народ по воле его, чего бы не мог он сделать с таким народом! Кто смел бы восстать против него? И мир, и вера восстановились бы, как чудом, и деньги нашлись бы, и все бы устроилось просто, естественно, для всех безобидно, для всех привольно. Руководимое таким царем национальное собрание создало бы новую Россию. Никакой злой умысел и никакая враждебная сила не были в состоянии бороться против соединенного могущества царя и народа… Есть ли надежда, что такой союз состоится? Мы скажем прямо, что нет».
Что бы он там ни говорил, Бакунин все-таки не теряет надежды увлечь за собой своего царя и, чтобы воздействовать на него, он пугает его революционной молодежью, которая, если царь будет медлить, сумеет выполнить свое дело и пробьет себе дорогу к народу.
«И почему молодежь не за вас, а вся молодежь против вас? Ведь это для вас большое несчастье… ей прежде всего надо воли да правды. Но почему отстала она от царя, почему объявила себя против того, кто первый объявил свободу народу?.. Не увлекалась ли она отвлеченными революционными идеалами и громким словом «республика»? Отчасти, пожалуй, и так, но это только весьма поверхностная и второстепенная причина. Большинство нашей передовой молодежи хорошо понимает, что западные абстракции, консервативные ли, либерально-буржуазные или даже демократические, к русскому движению неприменимы… Русский народ движется не по отвлеченным принципам… он чужд западным идеалам, и все попытки доктринаризма консервативного, либерального, даже революционного подчинить его своему направлению будут напрасны… у него свои собственные идеалы… он в историю внесет новые начала и создаст цивилизацию иную, и новую веру, и новое право, и новую жизнь.
Перед этим великим, серьезным и даже грозным лицом народа нельзя дурачиться. Молодежь оставит смешную и противную роль непрошенных школьных учителей… Чему мы станем учить? Ведь если оставим естественные и математические науки в стороне, последним словом всей нашей премудрости будет отрицание так называемых непреложных истин западного учения, полное отрицание Запада».
Затем Бакунин обрушивается на авторов «Молодой России», обвиняет их в доктринерстве, в желании выступить в качестве учителей народа, в компрометации дела; он называет их детьми, ничего не понимающими и почерпнувшими свои идеи из нескольких прочитанных ими западных книжек. — Правительство, которое в тот момент заточало этих юношей в тюрьмы как поджигателей, бросало им точно такие же упреки. И чтобы успокоить своего царя, Бакунин заявляет: